И вот Татьяна, поглощенная ими с головы до пят, зашла в знаменитый Фрогнер-парк. Этим утром ее не мучило сомнение, куда идти - душа требовала уединения в каком-нибудь концептуальном месте, каким, без сомнения, и являлся этот оазис спокойствия в нельзя сказать, что шумном, но все же столичном городе.
Восторг души - таково было первое Танино впечатление от этого места. Окутанное туманом, оно казалось нереальной декорацией некоего мистического фильма. Необъяснимая боль притупилась, едва она сделала первые шаги по этой как будто заколдованной местности. Татьяну с первого взгляда поразила ее необычность. Конечно, она читала про этот парк и особую атмосферу, ему присущую; изучала масштабные идеи, заложенные в концепцию его создания; смотрела фильмы, освещавшие историю его обустройства... Но все это ни в коей мере не могло сравниться с увиденным и прочувствованным ею «вживую». Ведь главное, что надо было делать, оказавшись в этом парке, - это отнюдь не видеть, а жить и чувствовать. Эти слова во Фрогнер-парк, как ни в каком другом месте, означали одно и то же.
Замысел основателя парка Густава Вигеланда оказался не только глубоким, но и актуальным даже в наши дни. Только войдя в него, ноги Татьяны буквально утонули в мыльной приятно пахнущей пене. Пока она размышляла над значением этого неоднозначного символа, она успела дойти до одной из самых известных скульптурных композиций, которыми и был знаменит Фрогнер-парк, - фигуры разъяренного ребенка. Пена доходила малышу до коленок, придавая ему сюрреалистический вид. Татьяна не была одинока в своих размышлениях: около нее остановилась какая-то молодая пара, судя по специфическому произношению, - австралийская. Удивление Татьяны сменилось возмущением: как она поняла из их разговора, пена являлась розыгрышем местных неформальных подростков, заливших средство для мытья посуды в центральный фонтан. «Типичный скандинавский юмор, нечего сказать», - думала Татьяна, устремляясь вглубь парка. Нет, ее возмущал даже не сам факт вандализма, причиной ее негодования была собственная слепая вера в «пенную концепцию парка».
Однако, когда порыв негодования прошел, Татьяна смогла посмотреть на этот казус по-философски: ведь это бесценно - сделать для себя вывод, что нечего искать смысл там, где он в принципе может изначально отсутствовать.
Татьяна внимательно останавливалась практически у каждой из многочисленных скульптур этого парка: у мужчины, жонглировавшего детьми; у эмбриона, рвущегося к жизни; у бежавшей куда-то пары... Все вместе они были пронизаны одной навязчивой идеей - цикличностью жизненного круга. И это неопределенным образом успокаивало: что бы ни случилось с тобой, какие бы демоны ни терзали твою душу, - это ничто в мировом континууме.
Исследовав это любопытное место почти целиком, Татьяна, наконец, нашла, что искала: четыре рассредоточенные по парку скульптуры, которые изображали людей, борющихся со страшными ящерами. Работая над их концепцией, означавшей борьбу человека со своими страстями, автор, по всей видимости, пришел к неутешительному выводу о неспособности человека одержать верх над своими желаниями. А Татьяна как раз и собиралась им поддаться. Правда, свои страсти ей еще предстояло выявить. Ведь она, как и многие несчастливицы, принадлежащие ее полу, не всегда имела представление о том, что действительно ей было необходимо.
Конечно, в парке не было ничего настолько примечательного, чтобы сделать его Меккой для туристов. Именно это и спасало его, делая островком уединения в бетонном Осло. Что больше всего привлекало в парке, - так это его атмосфера. Особенную душевность ему придавали лужи от пролившегося ночью дождя, которые Таня грациозно перепрыгивала одна за другой. Она даже позавидовала пробегавшим мимо нее трусцой норвежцам: у них была возможность каждое утро заниматься спортом в этом великолепии. А Татьяна обожала совершать пробежки на свежем воздухе: это позволяло ей разогнать прочь все мысли, в буквальном смысле убежать от них. Ей даже иногда казалось, что люди бегают ради приведения в форму мозгов, а вовсе не тела.
О да, она была ярой фанаткой бега и главным достижением своей жизни считала даже не диплом престижного университета, а участие в Санкт-Петербургском марафоне, который она смогла осилить от начала до конца. Таня и сама теперь не понимала, как решилась пробежать марафонскую дистанцию, а это без малого - 42 км 195 м. Это теперь она понимала, что должной подготовки у нее не было, а цели были сомнительными. Единственное, что ею тогда двигало, - это доказать себе, а скорее - Максу, что она способна сделать что-то экстраординарное для себя.