Щёлкает невидимый спусковой крючок, срывается чека невидимой гранаты, и все порочные желания, что я так старательно душила в себе на протяжение долгих недель, прорываются наружу подобно сокрушительному урагану пятой категории. Торп делает шаг вперёд, уничтожая последние миллиметры ненужного расстояния — и вжимает меня в дверь так резко и так сильно, что я ощутимо ударяюсь лопатками.
Но едва замечаю это.
Мы тянемся друг к другу одновременно — я приподнимаюсь на носочки, он наклоняется ниже, а потом… Его обжигающе горячие губы, чуть шероховатые от постоянного нахождения на ветру, впиваются в мои жадным глубоким поцелуем. Ни капли нежности, только сумасшедшее желание обладания, которому я больше не могу и не хочу сопротивляться.
— Ты не представляешь, как сильно я хочу тебя трахнуть… — бессвязно бормочет хренов герой прямо мне в губы, пока его руки требовательно изучают изгибы моего тела. Скользят вдоль талии, то поднимаясь к выступающим от недоедания рёбрам, то грубовато стискивают тазовые косточки. Каждое прикосновение распаляет пожар между ног. Не просто пожар, а дикий огонь возбуждения, сравнимый по силе с тысячеградусным пламенем Ада. — Ещё с той самой минуты, как впервые увидел.
Но я не хочу слушать бессмысленные признания — сам факт, что я нахожусь здесь, бесстыдно подставляя изнывающее от желания тело под его умелые руки, красноречивее тысячи слов. Поэтому я снова подаюсь вперёд, углубляя поцелуй и заставляя Торпа умолкнуть.
Обнажённая грудь с невыносимо чувствительными сосками прижимается к его торсу, скрытому тонкой тканью футболки.
Острота ощущений шкалит за критическую отметку, гулко стучащее сердце ухает вниз с километровой высоты, а между плотно сжатых ног уже так мокро, что липкая горячая влага стекает по внутренней стороне бёдер.
Но мне отчаянно мало.
Мне хочется чувствовать Ксавье целиком и полностью — кожа к коже, губы к губам, плоть к плоти. Хочется немедленно воплотить в реальность самые грязные фантазии, которые беспощадно атаковали мой разум, пока я несдержанно ласкала себя на заднем сиденье джипа. Одежда кажется досадной ненужной помехой, притупляющей ощущения. И потому я вцепляюсь предательски дрожащими пальцами в край его футболки и быстро тяну наверх.
Хренов герой отступает на полшага назад, помогая мне избавить его от одежды — даже секундное отсутствие тактильного контакта подобно мучительной агонии. Сходя с ума от неуёмного желания, я поспешно хватаю его за руку и снова притягиваю ближе к себе.
Потемневший взгляд тёмно-зелёных глаз с жадностью скользит по моей тяжело вздымающейся груди — и я шире расставляю ноги и сама кладу его ладонь между бёдер.
Торп кривовато усмехается с раздражающим самодовольством.
В другое время я бы не смогла удержаться от ядовитой колкости, но сейчас разум плавится в огне, и в голове нет никаких мыслей, кроме одной — я чертовски сильно хочу почувствовать его внутри себя. И неосознанно подаюсь бёдрами навстречу мужской руке, позволяя ему в полной мере ощутить степень моего возбуждения.
Подушечки шероховатых пальцев мучительно медленно скользят по пылающей коже на внутренней стороне бедра, а тяжёлый малахитовый взгляд неизбежно парализует волю и испепеляет жалкие остатки здравомыслия. Рука Торпа устремляется выше — пальцы почти нежно раздвигают нежные складочки, истекающие горячей смазкой.
Но он медлит. Просто поглаживает самое чувствительное место, вскользь задевая набухший клитор и тут же возвращая ладонь обратно. Нарочито неторопливо склоняется к моему уху, опаляя кожу жарким дыханием.
— Скажи мне, чего ты хочешь, Уэнсдэй? — шепчет он и легонько прикусывает мочку.
— Тебя, я хочу тебя… — я сдаюсь позорно быстро, не имея совершенно никаких сил ждать.
Вцепляюсь руками в его плечи, впиваюсь отросшими ногтями в тёплую кожу, оставляя глубокие следы в форме полумесяцев.
Один его палец плавно проникает внутрь — но погружается совсем неглубоко, всего на одну фалангу. Oh merda. Тело мгновенно прошибает мощным разрядом тока, и я неосознанно выгибаю спину, подаюсь бёдрами навстречу его руке, стремясь углубить проникновение.
Но хренов герой явно намерен хорошенько поиздеваться — и быстро отстраняется, оставляя после себя лишь мучительную пустоту и требовательную пульсацию внутренних мышц.