- Я сделал их, Бритва! – просипел он. – Я их сделал!
Потом он показал мне, что именно сделал. Точнее, дал запись: тяжёлую, как чугунная плита, многослойную фиксу. Он задокументировал всё, что происходило с ним в течение тридцати часов. Я унёс запись и воспроизвёл на своём оборудовании. Чтобы просмотреть её, мне потребовалась неделя, в течение которой я урезал время своего сна до пяти часов в сутки. Я понял, чего добивался Чинар, понял, чего он достиг – но не понял, как. Просто не понял. Не смог. Слишком сложные наложения, нелинейные эффекты, элементы операций в высших размерностях… Он скользил сквозь эти нагромождения, точно почуявший кровь хищник. А у меня не получалось. Первый раз в жизни я почувствовал себя не просто менее умным, чем Чинар, а… тупым. Тогда я отложил эту фиксу. Несколько дней я отсыпался и старался как можно меньше нагружать мозг. И только когда мне перестали сниться паучьи кошмары, в которых сетка моего соединения мчалась сквозь грохочущие алмазные решётки, касание которых означало гибель разума в "полном зеркале", я снова взялся за чинарову фиксу. По кусочку, по фрагменту, не торопясь и не надрываясь, я распутал хитросплетения его приёмов. Не все и не сразу, но вопросов стало меньше. По ходу дела степень моей интеграции с вживлёнными примочками незаметно выросла на семь процентов, достигнув отметки девяносто два из ста… а способность пользоваться имеющимися ресурсами выросла, наверно, в разы. Когда моё корпоративное начальство обратило внимание, что порученные ими дела простаивают, я только пожал плечами. И за несколько часов работы в сцепке с рабочей станцией добил две проги, которые перед тем не мог толком отладить больше месяца. До сих пор помню, какими глазами на меня посматривал Стакан, начальник моей группы, отчитываясь перед куратором о внезапно достигнутом успехе. А я сидел, в ответ на обращения кивая невпопад, и в голове у меня крутилось одно из наложений с той фиксы.
Бритва помолчал.
- Когда я снова вспомнил о Чинаре, я прикупил еды, разорился на настоящее, не синтетическое вино и поскакал к нему в берлогу таким себе робким тушканчиком. Связаться с ним я не смог, но это было нормально: оба мы, с потрохами погружаясь в работу, предварительно отключали все обычные каналы связи. В дурацких симах и голофильмах пауки общаются исключительно через сети, но это, разумеется, бред. Мы просто по-особому относимся к личному общению. Разговор лицом к лицу – знак доверия и уважения. Я же намеревался показать Чинару даже не уважение, а настоящее преклонение. Я хотел сказать ему: Чинар! Мы были друзьями, мы многое сделали вместе и поддерживали друг друга в трудные времена. Я не хочу отказываться от этого. Но теперь я готов у тебя учиться. Брось эти свои рисковые дела с тёмными людьми! В корпорации я зарабатываю вполне достаточно, чтобы платить тебе за консультации. Да что там консультации – я готов поручиться за тебя и замолвить слово в отделе кадров. Корпорации "Кинда Код" нужны настоящие пауки, такие, как ты. Я уверен, тебя с радостью возьмут в любой из рабочих проектов, когда увидят, на какие потрясающие вещи ты способен.
Бритва снова помолчал.
- Ничего подобного я Чинару не сказал. Ему не повезло во второй и последний раз. В его берлоге кто-то оставил термитную мину. Оборудование, которое Чинар собирал всю свою сознательную жизнь, вместе с принадлежавшими ему бытовыми мелочами превратилось в кучу вонючего, оплавленного, ни на что не годного хлама. А сам он исчез неизвестно куда. Скорее всего, растворился в одном из ферментных чанов. И вряд ли его последние минуты перед смертью были лёгкими. Я – не самый плохой паук, но я до сих пор не смог установить, что с ним случилось. Следователи клана тоже не смогли. Да они особо и не старались. Ещё один паук ломанул то, чего не надо было ломать, за что закономерно поплатился. Обычная история, будни Инкимсора.