Земля раскололась под ногами королевы. Солнце хлестнуло по глазам, Еленке чудилось, что ее воины бредут по пояс в крови. Кровавый океан был пустынен и неподвижен, как застывший магмовый поток. Королеву бросало то в злость, то в слезы. Она то вспыхивала, взвивалась, принималась неистово рубить врагов, то затихала, опустив короткий меч, и Лету с другом–телохранителем приходилось оттеснять Еленку назад и отбивать нападения шальных соденейцев. Друг–телохранитель воспринимал все бесстрастно, как должное, но Лет был удивлен: возможно, королева больна и лишь в краткий миг просветления способна следить за работой войска. Впрочем, этого было достаточно. Гибель Боевых Мечей была определена.
И когда лучники–каратели вылетели на своих длинноногих лошадях из–за спин зейгеров, чтобы завершить начатое пехотой дело, тринадцатитысячная армада побежала. Остатками Боевых Мечей Окнер усмирил ужас войска, организовал четкий отход армии, но был убит снайпером Линга. Войска соденейского союза снова впали в панику.
Вдруг королева метнула меч на землю, закрыла лицо ладонями и зарыдала. Все ее небольшое тело трясло. Друг–телохранитель едва успел подхватить падающую повелительницу. Шлем упал с ее головы, и черные слипшиеся волосы рассыпались по груди воина. Подъехавшие каратели спешились, взяли Еленку на руки и отнесли в палатку. Отозванный от пороховых дел Камен велел раздеть королеву и тщательно ощупал ее тело. Он тронул упругий, тренированный живот королеви, улыбнулся.
— Если сегодня же не найдем для королевы творога, молока и ягод, сказал алхимик, — плохо ее дело.
Каратели молча покинули палатку.
Камен смочил жидкостью из пузырька палец и провел им по верхней губе королевы. Королева сморщилась и чихнула. Потом еще раз. Она оттолкнула руку и вскочила. Еленка повела по сторонам осоловевшим взглядом.
— Где Лет? — сказала она.
— Убит, — сказал Камен.
— Как?! — Еленка схватила алхимика за тощие плечи, тряхнула его.
— Убит, — повторил Камен и посмотрел королеве в лицо.
Еленка села на скамью, ссутулившись, опустив плечи, запустив руку в гущу волос.
— Он очень плохо фехтовал… — то ли спрашивая, то ли утверждая, сказала она.
— Да, — сказал Камен, — ему, кажется, разрубили голову.
Королева вздрогнула, но промолчала.
Алхимик побросал в мешки свои банки, опустился на колени и поцеловал еленкину голень. Королева отчаянно посмотрела на него.
— Почему ты не оживляешь мертвых? — спросила она.
— Я слаб умом, королева, — сказал алхимик. — Если б я мог, я оживил бы всех людей, погибших под этим солнцем.
Только сейчас Камен обратил внимание, как запали глаза и опухло лицо королевы.
Еленка встала, провела руками по бедрам и выругалась так, что старый алхимик удивленно дернул бровями.
— В Столице — пафликяне, а мы греем задницу на солнышке! — железным голосом добавила королева.
— Над долиной — дождь, королева, — невозмутимо сказал Камен.
Лицо Еленки пошло красными пятнами, рука потянулась за мечом, но распахнулся полог, и каратели втолкнули растрепанную Эилинн. Та сплюнула кровь и, поднявшись с колен, сказала:
— Королева, твои завернутые в железо философы учили меня жить и, по–моему, обломали два ребра.
Еленка села на свернутое костровое покрывало и закрыла глаза рукой, чтобы никто не увидел слез.
…На десятый день пути остатки дианейской армады, слившейся в дороге с выжившими окками Эйра, подошли к пепелищу эниесзы.
Усталые грязные солдаты прошли по пожарищу еленкиного детства. Стертые копыта коней, расползающиеся сапоги, разбитые в кровь ступни подняли целое облако мелкого пепла, лежавшего холодным серо–черным знаменем на трупе эниесзы. Возле дороги, некогда протекавшей по лесу, по–прежнему стоял белый обелиск могилы солдата неведомого космоса. «Его звали как–то необычно, мучительно вспоминала Еленка, — кажется, Байрон, или даже Дэйв Байрон. И он умер, чтобы спасти ласкового дурака Женю…» Королева вытащила из переметной сумки женину куртку, надела поверх панциря и застегнулась. Проезжая мимо могилы, Еленка сняла шлем и положила руку на рукоятку меча. И вся армада повторила жест королевы, отдавая честь воину. Негде даже сорвать фиеру, чтобы положить тебе на могилу, — подумала королева Ель.
Внизу, за выжженной проплешиной эниесзы, показалась Столица. Единый вздох вырвался из тысяч глоток. Королева хлестнула коня плеткой и вырвалась вперед. На скаку надевая и застегивая шлемы, дианейцы скатились со скал и хлынули в пойму реки.