Девчонка вежливо хлебнула из узкого блестящего кубка. Такого она еще не пробовала. Это было здорово.
— Что же мы все молчим да молчим, — улыбнулся незнакомец, нервно потирая колени.
Мира Ель пристально посмотрела на него. У незнакомца были белые выгоревшие волосы и глубокие голубые глаза. На левой щеке синели две труднозажившие раны.
Еленка коснулась губами напитка, отвела кубок и спросила:
— Ты кто? Лазутчик?
Незнакомец мучительно замешкался:
— Это… Ну… в общем, я — пришелец, что ли…
Девчонка приоткрыла рот.
— Пришелец? Откуда?
— Со звезд. — В этом незнакомец был тверд.
— Лжешь, — сказала Еленка. Незнакомец смутился.
— Я, нет… Это так… Честное слово… Девчонка мучительно задумалась, ухватив рукой подбородок.
— Разве на звездах можно жить? — спросила она.
— Нет, — заулыбался пришелец, — но около многих звезд есть планеты, такие же, как эта, на которой вы живете; и…
— Ясно, — отрезала мира Ель и назидательно сказала: — Говори короче: мужчине непри–лично говорить так долго.
Она захохотала, глядя на незнакомца, и соскользнула с пенька на траву.
— Меня зовут Женя, — сказал пришелец. — А Вас?
— Ель, — с чувством сказала Еленка, — мира Ель.
Она села в траве, подтянув ногу.
— Нет, — сказал Женя, — Вы все–таки настоящее чудо. Я хочу сделать ваш портрет, сударыня.
— Не говори мне неясных слов, — мрачно сказала Еленка, — я могу разозлиться. Ель. Мира Ель. И все.
— Виноват, Ваше Высочество, я исправлюсь.
Еленка, улыбаясь, почесала локоть. Женя снял с сучка белую куртку и набросил на узкие желтые плечи девчонки. Еленка сунула руки в карманы. Белое пятно куртки рассекала оливковая полоса обветренной кожи. Над воротником в неловкой улыбке блеснули белые камешки зубов. Внизу под загибающимся бортом зеленели колени.
— Елочка, Еллль, — сказал Женя, любуясь, — есть такое деревце. Милое, зеленое, колючее.
Еленка согнула ногу, задрав вверх гладкую зеленую подошву. Тускло сверкнул камень в рукояти ножа.
— Я не зеленая, — сказала она, — это я землянику собирала.
— Я понял, — сказал Женя.
Он коснулся затылка гостьи. Еленка недобро дернула головой. Ее ладошка жестко приклеилась к запястью пришельца и отвела его руку в сторону. Девчонка прищурила черный асфальт взгляда. У Жени похолодело в животе от этой четкости и уверенности движения. Щенячья голень, пристегнутая к ножу, исчезла в траве.
— Вон там, — сказал Женя, — стоит летающий корабль. Идемте, мира Ель, — я покажу его Вам.
— Летающий… — сказала Еленка, улыбаясь, — я еще плавающих не видела… Стол брать будешь?
— Завтра, все — завтра, мира Ель! Пришелец сунул руки в карманы и, весело мотнув головой в сторону тропы, двинулся к лесу.
— Ж–женя, — сказала Еленка, вприпрыжку догоняя пришельца, — ты зря хохочеш–шь, веселишься… Я знаю… У тебя умер отец?
Пришелец вздохнул, грустно улыбнулся.
— Вы опять правы, фея лютиков и стрекоз, — у нас на корабле беда. Но что же мне прикажете, целыми днями плакать? Или искать местных волшебниц и, рыдая на их твердом плечике, просить помощи? — Пришелец показал пальцем на плечо Еленки.
— Женя, — спросила девчонка, — вы — солдат?
Пришелец задумался.
— Должно быть, да. Я, мира Ель, — солдат Космоса.
— Тогда понятно, почему вы не плачете, — сказала девчонка. — Солдат не плачет.
Еленка встала на колени перед пеньком и протянула греющейся ящерице кустик земляники. Ящерица опустила змеиное веко и вытянула вперед зубастую нижнюю челюсть.
— За что вы так цените вояк? — Женя, согнувшись, искал землянику: если вдруг зверю покажется мало.
Еленка нахмурилась. Она сорвала ящеркин хвост и резко встала. Тополь шумел за спиной пришельца. Женя глупо и радостно улыбался.
— Я — солдат, — жестко сказала девчонка. — Не веришь?
Над землей блеснул поющий солнечный зайчик. Тело девчонки согнулось смуглым кузнечиком, исчезло. «Нога — в цзюй–цуэ, колено, пах…» — считал пришелец. Теплый ветер подкинул подбородок. Пришелец опустил глаза. На напряженной коричневой подошве висела приклеившаяся раздавленная ягода земляники. Над хворостиной ноги чернели окна глаз и две руки в неполном треугольнике. «Если мяукну, — отметил пришелец, — получу в висок на сладкое… Что–то вроде нашего «богомола»… Матка бозка, какая она гибкая!..» Он качнулся: ноги девчонки застыли чуть отклоненной струной. Женя улыбнулся: не ребенок, а взведенная машинка для убийства.
Еленка опустила ногу.