Помощник майора беспрекословно отобрал первых попавшихся рейнджеров и приказал прятаться за деревьями и за сугробами, держать темп огня и не подпускать врагов ближе, чем на тридцать ярдов. Разгоряченные боем индейцы уже слились с отрядами французов из форта, и начали вести интенсивный огонь по отступающим, разя рейнджеров в спины пулями. Одного рейнджера подстрелили относительно близко к французам, и пара дикарей, позабыв об ответном огне, подскочили к бедолаге с томагавками в руках. Рейнджер был ещё жив, смог повернутся на спину и высадить пулю в ближайшего индейца, но второй припал на колено ему на грудь, выхватил нож, свободной рукой взялся за волосы и начал срезать кожу. Вопли рейнджера разнеслись по всей округе, перебивая многочисленные выстрелы, и через несколько мгновений притихли. Освирепевший от вида крови индеец встал над мертвецом и затряс в окровавленной руке теплый скальп, издавая боевой устрашающий клич.
Рейнджеры не рассматривали эту страшную картину, но каждый, кто стал её свидетелем, либо проникся страхом, либо обозлился, либо разрядил мушкет в ответ за товарища. Многие рейнджеры вдруг останавливались, дернувшись, и валились прямо лицом в снег. Мчавшиеся рядом старались их подхватывать и помогать – часть оказалась ранеными в ногу или плечо, но у некоторых спина живо окрашивалась в бурый цвет, и над такими даже не задерживались.
Уильям не помнил, как взбежал на пригорок и тяжело дыша спрятался за деревом, стараясь восстановить дыхание. Многие рейнджеры уже были на возвышенности и также отстреливались из-за деревьев, прикрывая отход Старка и арьергарда. У подножья возвышенности остались лежать четверо, к кому уже тянулись индейцы, но рейнджеры с высоты отгоняли их выстрелами.
– Дэниелс, ко мне! – твердым, вселяющим страх голосом позвал Уильяма Роджерс. Тот сначала вытянулся в полный рост, но рядом с ним тут же пролетели пули, да так близко, что он почувствовал кроткое дуновение холодного ветерка от летящих оловянных шариков. Уильям моментально пригнулся, и услышал упрек в свой адрес от Монтгомери:
– Да не стой ж ты в полный рост! – прорычал Бен, также в полусогнутом положении двигаясь к Роджерсу. Рядом с майором уже стоял и Гэмбэлл, припав на одно колено. Едва подоспевший Старк также крался к командиру, и вскоре все старшие чины отряда были в сборе.
– Значит так, нас отрезали, и выхода у нас особого нет, – перекрикивая выстрелы, начал размышлять покрасневший Роджерс. – Делим парней по парам и по тройкам. Тот, кто лучше стреляет – пускай продолжает, остальные заряжают ему свои мушкеты и сидят на перезарядке. Удерживаем высоту до наступления темноты, там и решим, что делать дальше.
– А что раненные? – спросил Старк.
– Быстро перевязываем и пусть тоже сидят на поддержке. Они должны также быстро перезаряжаться, как и без ранения, это понятно? Не подпускаем дикарей и французов ближе, чем на тридцать ярдов. Старк, держи северное направление, Бен – западное, а я с молодняком возьмусь за южное. Прорвутся к нам – считай, мы покойники.
– А что с провизией? Надолго хватит? – поинтересовался Монтгомери, на что Роджерс досадно покачал головой.
– Вряд ли. Уж очень скудны запасы.
– Так не стоило бросать захваченную у французов солонину, – проворчал Гэмбэлл, и Уильям решил вступиться за Роджерса:
– Полагаю, то, что мы попадем в засаду, никто в расчет не брал. А солонина сильно бы замедлила движение.
– Правильно мыслишь, краснопузый, – кивнул головой Роберт Роджерс и скомандовал распределять людей. Рейнджеры быстро заняли положенные позиции, разбились на скромные группы и, как и было приказано, один отстреливался, а другие заряжали стрелку ружья. Раненым также шустро оказали перевязку, но свою былую легкую подвижность те уже утратили.
Уильям припал к дереву, вскинул мушкет, взвел курок и начал выискивать ближайшую цель. К нему тут же подсел один рейнджер, поставил свое ружье рядом, вытащив из-под ствола шомпол, снял с плеча пороховой рог и приготовил пули. Внизу между деревьев мелькали белые и темные силуэты, появлялись из-за укрытий, стреляли, и тут же прятались. В один момент более десятка смешанного франко-индейского отряда рванули к высоте, глубоко проваливаясь снег, старались маневрировать из стороны в сторону. Уильям выбрал ближайшего, как ему показалось, француза, взял его на мушку и нажал на крючок. Он и забыл, каково стрелять из мушкета: из-под пороховой полки вспыхнул дым, раздался щелчок, приклад резко отдал в плечо, а из дула с гулом вышел острый язычок пламени и столб дыма, резко запахло паленым порохом. Из-за дыма Уильям не разобрал, поразил ли он свою цель, или нет. Не став терять времени на это, Дэниелс отдал разряженный мушкет рейнджеру и взял другой.