Майор Роджерс с Уильямом сбежали вниз, к ним присоединялись все новые и новые прорвавшиеся рейнджеры. Отряд собирался по крупицам вновь. Они долго бежали, постепенно сбавляя темп, начали делать мелкие остановки, при этом не забывая о возможной погоне. Но французы, видимо, решили не пускаться вслед за сбежавшими, поэтому спустя пару подобных привалов бдительность рейнджеров сошла на «нет».
Вскоре они добрались до указанной точки и принялись ждать. К отряду подтянулся покрасневший Монтгомери с окровавленным топором в руках. Затем и Джон Старк с группой парней, которых он организовал ещё на поле боя. Рейнджеры валились на снег, тяжело дышали, переводили дух, забивали и курили трубки, выпивали и смеялись, не веря в собственное чудо. К следующему утру отряд насчитывал сорок семь человек. Из старших чинов присутствовали все, кроме Гэмбэлла, но ждать его не стали. Рейнджеры двинулись обратно в форт, куда прибыли 23 января.
Уильям тут же отправился на ковер к коменданту форта, докладывать об экспедиции и составлять рапорт. Роджерс присутствовал там же во время доклада. Комендант явно не ожидал подобной оценки от королевского капитана:
– Господин Дэниелс, при всем уважении, – обратился к Уильяму комендант, заслушав весь рассказ до конца. – Правильно ли я понимаю, что вы намерены рекомендовать эрлу Лаудену не распускать отряды рейнджеров Роджерса, а, наоборот, спонсировать их?
– Именно так, – согласился Уильям, взглянув на Роджерса – тот стоял весь уставший, побитый и раненый с беретом в руках и сверлил глазами Дэниелса, ожидая его последние слова: – за время пребывания в отряде, я обнаружил, что бойцы способны выполнять поставленные командованием задачи гораздо эффективнее, нежели регулярные единицы. Они более адаптированы к местным условиям ведения войны, а также преданы своему командиру, что крайне трудно обнаружить в наших подразделениях.
В глазах Роджерса читалось уважение и благодарность – он еле заметно кивнул Уильяму и слегка улыбнулся.
– Но они ведь недисциплинированны! – возражал комендант. – Это сборище отморозков и пиратов! Черт возьми, да этих людей невозможно и джентльменами назвать, не то что людьми чести!
– Но тем не менее, с задачей они справились, не так ли? – ответил ему Уильям, настаивая на своей позиции. – Было бы глупо утверждать, что майор Роджерс проявил халатность в отношении к своим обязанностям. Тем более, теперь вы знаете, что в форте Карильон сконцентрированы большие силы противника. Я бы предположил, что они готовятся к походу на вас.
Комендант замялся, но нехотя согласился со словами капитана. Он молча подошел к Роджерсу и протянул ему правую руку:
– Прошу простить мою бестактность, майор Роджерс. Я был несправедлив по отношению к вам.
Роджерс, довольствуясь моментом, пожал руку полковника, но решил промолчать – уж больно ему хотелось поскорее вернуться к своим парням и здорово отдохнуть. Комендант освободил обоих офицеров без лишних формальностей и склонился над картой, раздумывая над возможным укреплением региона.
– Видел его лицо? – усмехаясь, спросил Роджерс у Уильяма, когда они закрыли дверь в комендантскую. – Он как будто червяка съел, настолько ему было отвратно признавать свою неправоту.
– Некоторым людям действительно стоит переступить через себя, чтобы признать ошибки. – ответил Уильям, надевая треуголку на голову, – Порок гордыни в том, что она мешает человеку думать и размышлять объективно, пусть даже это перечит его устоям и мнению.
– Это верно.
Они дошли до обеденной, которая заменяла в форте трактир. Там уже обосновались рейнджеры, горланя песни и выпивая раз за разом, поминая пропавших товарищей.
– Так что, когда собираешься в дорогу? – спросил Роджерс у Дэниелса.
– Как только отдохну и закончу с рапортом. Хочу написать его как можно скорее, пока в голове свежи детали произошедшего.
– Не выпьешь с нами? Ребята были бы тебе очень рады.
– Возможно, но сейчас мне нужно сделать кое-что другое. – Уильям подозвал к себе одного из прохлаждавшихся регулярных солдат и спросил: