Так вера рождает божественный страх. Все св. Отцы считают, что именно возникновение в человеке страха Божия есть признак, что он начал истинно осуществлять в своей жизни обретенную веру. Только с его возникновения начинается воинствование человека в его борьбе за совершенную любовь.
Если бы человек сразу бы достигал совершенства любви к Богу, то страх потерять ее, страх огорчить любовь Любимого, был бы единым и единственным страхом, то есть по существу своему все тою же любовью — одним из лучей ее многоцветного спектра. Боязнь огорчить любовь — есть та же любовь. Но на пути к совершенству любви человек должен пройти большой путь, на котором много будет еще несовершенных чувств и расчетов, связанных с его отношением к Богу. В этот период, помимо начала или предощущения чистой любви, в нем живет и другая побудительная причина исполнять волю Божию: страх вечного наказания за неисполнение этой воли, за неисполнение заповедей. Это есть очистительный этап пути, его нельзя миновать.
По учению Отцов, есть два вида страха Божия: один — новоначальный и другой — совершенный. Первый страх — это страх потерять за свои грехи свое вечное счастье и вместо него обрести вечные муки. Не имея страха потери своего благополучия в отцовском доме, блудный сын евангельской притчи бесстрашно ушел из него.
Страх мук вечных вызывает в человеке ненависть к греху, как к врагу его личного благополучия, и тем самым удерживает его от ухода из Отцовского дома.
«Признак перваго страха есть ненавидеть грех и гневаться на него, как гневается на зверя угрызенный им» (преп. Петр Дамаскин, Д V–333).
Чтобы уметь любить, надо уметь ненавидеть.
«Имеется, — говорит пр. авва Исаия, — естественная ненависть, и без ненависти к греху и демонам не открывается слава души. Эта (естественная) ненависть превратилась в нас в противоестественную ненависть к ближнему» (От. 208).
Но ненавидеть можно только после того, как увидишь или узнаешь что–нибудь. Страх Божий открывает наши глаза и мы начинаем видеть в себе все, что нарушает в нас волю Божию.
«Луч солнечный, проникший через скважину в дом, просвещает в нем все, так что видна бывает и тончайшая пыль, носящаяся в воздухе; подобно сему, когда страх Господень приходит в сердце, то показывает ему все грехи» (св. Иоанн Лествичник, Д II — 498).
«…Душа наша, умащаемая благодатью Святаго Духа, сладостною исполняется тишиною… Но в такое состояние никто не может придти, ни пребывать в нем, если не будет непрестанно отрезвлять и услаждать душу свою страхом Божиим; ибо страх Господень приносит подвизающимся некий вид непорочности и чистоты» (бл. Диадох, Д III — 25–26).
«Всякому, начавшему жить по Богу, полезен страх мук и порождаемая им болезнь сердца… Болезнование то скоро порождает всякую радость, узы сии разрывают узы всех грехов и страстей, и палач сей не смерти, а вечной жизни бывает виновником» (преп. Симеон Новый Богослов, Д 5–24).
Так пишут Отцы о новоначальном страхе.
Другой страх (совершенный) сопряжен с самой любовью, производя в душе благоговение, чтобы она от дерзновения любви не дошла до пренебрежения Бога. «Первый страх любовь совершенная изгоняет вон (1 Иоан. 4, 18) из души, ее стяжавшей, и не боящейся уже муки; а второй… она всегда имеет сопряженным с собою» (св. МаксимИсповедник, Д III — 174).
«Вводимым в жизнь добродетельную к исполнению заповедей и избежанию грехов содействует страх мучений вечных. Тем же, которые чрез добродетель достигли до созерцания славы Божией, — иной, подобно тому, сопутствует страх, крайне страшный им из любви к Богу, страх чистый, который и содействует им к неуклонному пребыванию в любви Божией, так как они боятся страшного от нее поскользновения» (преп. Никита Стифат, Д 5–97).
Содержание обоих видов страха как будто одно: боязнь нарушить волю Божию, но побудительная причина разная. В первом страхе побудительная причина — возможность мук вечных, во втором — сама любовь. Первый страх есть страх раба, а второй — друга. Гнушаясь быть рабами Божиими, хотя лицемерно мы себя так и называем, мы не понимаем, «отрицаем» или просто не чувствуем новоначальный страх.
«…Душа, пока остается нерадивою и покрыта бывает проказою сластолюбия, страха Божия чувствовать не может… Буди же нам в похвалу похвал непрестанную, во–первых, страх Божий, а наконец любовь, — полнота закона совершенства во Христе» (бл. Диадох, Д III — 16).
Этот первый страх, по учению Отцов, не должен оставлять нас до тех пор, пока мы не достигли до любви и страха совершенного или до Царства Божия: того ли, что за пределами нашей жизни, или того, что — как предобручение будущего — «внутри нас». «Покаяние, — говорит св. Исаак Сирин, — есть вторая благодать, и рождается в сердце от веры и страха; страх же есть отеческий жезл, управляющий нами, пока достигнем в духовный рай; а когда достигнем, тогда оставит он нас и возвратится. — Рай есть любовь Божия…» (Д 5–398).