«Не примеряй себя к слабейшим из людей, а лучше расширяй себя в меру заповеди о любви… Расширяя себя в меру любви, достигнешь высоты смиренномудрия» (преп. Максим Исповедник, Д III — 215).
«Авва Лот, посетив авву Иосифа, сказал ему: отец мой! по силе моей я исполняю малое молитвенное правило, соблюдаю умеренный пост, занимаюсь молитвою, поучением и безмолвием (молитва Иисусова), стараюсь наблюдать чистоту, не принимаю греховных помыслов: что надлежит мне еще сделать? — Старец встал и простер руки к небу: персты его соделались подобными десяти возжженным светильникам. Он сказал авве Лоту: если хочешь, — будь весь как огнь. Не возможешь соделаться монахом, если не будешь пламенеть весь как огнь» (От. 370).
* * *
«Возлюби святых, — говорил преп. авва Исаия, — да ревность их снест тебя» (Д I — 348).
Может, эти выписки будут кому–нибудь полезны, и любовь к святым попалит нашу немощь, неразумие и лень. По слову И. Киреевского, учение Отцов — это «известия очевидцев о стране, в которой они были». Иногда только неведение, а не злая воля бывает причиной равнодушия. Если, как говорил св. Тихон Задонский, «христиане не знают христианства» (От. 445), то что же требовать от других?
Люди часто представляют себе христианство в двух аспектах: или оно для них какое–то полнотелое и благодушное ни к чему, в общем не обязывающее благополучие внешней веры, или же оно самоистязание черных телоненавистников, изуверское презрение к матери во имя бесплотной духовности. Христианство, конечно, ни то и ни другое. Плотская внешность словесной веры так же далека от него, как и бесплотный (или бесовский, по слову блаж. Диадоха) спиритуализм.
Христианство есть учение о Царстве Божием, которое ищется подвигом жизни и которое открывается еще здесь, на земле, внутри нас. В этом предначатии, в благодати Святого Духа, будущей полноты блаженства и вся цель и вся возможность подвига очищения души и тела на узком пути Христовом. В подвиге воздержания, неразрывном от подвига молитвы и любви к людям, душа и тело очищаются от скверны греха, чтобы стать нетленным храмом Божиим.
«Жизнь души есть единение с Богом… Жизнь сия есть жизнь не души только, но и тела; ибо она обессмертивает и его чрез воскресение… Она и ему дает вечную во Христе жизнь, беструдную, безболезненную и беспечальную, воистину бессмертную» (св. Григорий Палама, Д V — 279, 280).
Цель этой временной жизни сливается с целью вечной, как единое устремление к Богу.
«Мы теперь дети Божии, но еще не открылось, что будем. Знаем только, что когда откроется, будем подобны Ему», — говорит Апостол Иоанн, и тут же добавляет: «и всякий, имеющий сию надежду на Него, очищает себя, так как Он чист».
Глава V. О ЛЮБВИ
Любовь… всему верит.
Апостол Павел (1 Кор. XIII, 4, 7)
Весь смысл нашей жизни в том, чтобы теплом своего дыхания бороться с холодом мира. Потому–то так и страшно подходить к концу своей жизни: дело не только в том, что все меньше близких, которые это дыхание имели, — и небо без них все стуже, и осень холодней, — но и в том, что те, кто остались, ждут от тебя такой же любви, и чувствуешь на себе их глаза, в которых — ожидание и укор.
«Печаль, поражающая сердце за грех против любви, страшнее всякого возможного наказания… Мучимые в геенне поражаются бичем любви» (преп. Исаак Сирин. ЖМП, 1956, №5).
Ведь на Суде Божием с нас не спросят — постились ли мы, молились ли мы, но только: любили ли мы? Так как этот вопрос все спрашивает, и это будет Страшный Суд любви, «егда поставятся престолы и отверзутся книги и Бог на суде сядет».
Любовь к людям для нас труднее всего. В молитве или посте — если искусственно изолировать их от любви — человеку весьма легко удастся слукавить и вложить ложку дегтя в их мед: что–то о себе, их совершающих возомнить и замкнуться в добродетельном футляре. Любовь же к людям в том и есть, чтобы в забвении о себе и в просторе от себя искать в людях Бога и в Боге спасаемых Им людей. Тут надо идти на жертвенный путь креста. Вот почему Отцы так настойчиво говорят именно о триедином образе совершенства: любовь к людям доказывает любовь к Богу, а потому только присутствие ее в этом триединстве (воздержание, любовь и молитва) является духовной гарантией того, что это триединство есть действительно путь к Богу. Именно она делает этот сплав драгоценным.
В Патерике есть такой рассказ: «Спросил некто старца — почему имеющиеся ныне между монахами подвижники не получают благодатных даров подобно древним? Старец отвечал: потому что тогда была любовь и каждый подымал ближнего своего вверх; ныне любовь охладела и каждый влечет ближнего своего вниз. По этой причине мы не удостаиваемся получить благодати» (От. 496). «Бог и великие грехи прощает человеку против Него Самого; но согрешения против ближнего не прощает, если (человек) с ним не умиротворится» (преп. Амвросий Оптинский, АМ, 119).