«Не словом только надо молиться, но и умом, и не умом только, но и сердцем, да ясно видит и понимает ум, что произносится словом, и сердце да чувствует, что помышляет при сем ум. Все же сие в совокупности и есть настоящая молитва, и если нет в молитве твоей чего–либо из сего, то она есть или несовершенная молитва или совсем не молитва» (преп. Никодим Святогорец»" Н–194). «Молитва только словесная совсем не есть молитва» (он же — Н–195).
«Настоящая молитва есть молитва внутренняя, не словом только, но и умом и сердцем совершаемая. Такая молитва овладевает всем вниманием и держит его внутри у сердца; почему внутрь пребывание есть неотъемлемая черта настоящей молитвы и главное ее условие7 С внутрь пребыванием в деле молитвы неотлучна мысль о Боге присущем, видящем и внемлющем молитве, с отражением всякого другого помышления, что именуется трезвением или хранением сердца. Вся потому забота трудящегося над преуспеянием в молитве сюда должна быть преимущественно обращаема, т. е. чтобы всегда неотходно быть у сердца, трезвенно охраняя его от всякого помышления, кроме единого Бога» (он же — Н–204).
«Произноси стих псалмопения твоего не как бы заимствуя слова из иного… но говори эти слова в молении твоем как бы сам из себя, с умилением, с уразумеванием разума их» (св. Исаак Сирин т–328).
Всякая искренняя молитва, даже несовершенная, есть уже стремление к памяти Божией. Так как преодолеть состояние противоположное памяти Божией — забвение, леность и неведение, — эти три великие болезни души — труднее всего, то понятно, почему Отцы молитвенный подвиг считают наиболее трудным. «Во всяком другом подвиге, — говорили они, — человек стяжевает некоторое упокоение, но молитва до последнего издыхания сопряжена с трудом тяжкой борьбы».
«Помолившись как должно, — пишет преп. Нил Синайский, — ожидай (того), что не должно»… «Когда вселукавый демон, многие употребив хитрости, не успеет воспрепятствовать молитве,.. тогда потом, когда кончит (человек) молитву, отмщает ему» (он же ДЛ–212).
«Великий подвиг, — говорили еще Отцы, — и много времени требуется пребыть в молитвах, чтобы обрести невозмутимое устроение ума, — сие второе некое внутрь сердечное небо, где обитает Христос» (Д5 473).
«Если желаем воистину угодить Богу и блаженнейшею возлюблены быть от Него любовью, представим Богу ум наш нагим, ничего от века сего не влекущим с собою и в себе — ни искусства, ни знания, но софистического мудрования» (преп. Иоанн Карпаф. Д III–96).
Если не обратитесь и не будете как дети, то не войдете в Царство Небесное (Мф. XVIII, 3).
Труд молитвы кончается и начинается ее покой, когда благодать Божия начинает приоткрывать себя в молитвенном умилении. Умиление, по учению Отцов, есть конец напряженного внимания молитвы, или точнее переход внимания в то состояние, которое уже легко и радостно.
«Если хочешь, — говорит бл. Каллист патриарх, — научиться как должно молиться, — взирай на конец внимания или молитвы. Конец же сей есть умиление, сокрушение сердца, любовь к ближнему» (Д V 459).
«Благодатное молитвенное настроение характеризуется умилением, посещением которого объятый ум возбуждается к чистой и пламенной молитве( т. е. к переходу на высшие ступени молитвы). Умиление сие находит при разных случаях, как показал опыт… Так (же) разно и выражается оно: иногда обнаруживается оно неизреченною некою радостью духовною; иногда погружает в глубокое молчание все силы и движения души; иногда изводит более или менее обильные слезы» (св. Иоанн Кассиан Д II–137).
«Не вкусившие сладости слез умиления и не ведающие, какова благодать их и каково действо», — говорит преп. Никита Стифат, — «думают, что ни ничем не разнятся от тех, кои проливаются по умершим, придумывая при сем многие виды предположений пустых и недоуменных умозаключений. Но они естественно нам прирождены и когда гордость ума склонится к смирению, а душа смежит очи свои от прелести видимых благ и устремит их к одному видению первого невещественного света, отрясет всякое к миру чувство и свыше утешения Духа сподобится, — тогда слезы, как воды источника, исторгаются из нее, услаждая чувства ее, и исполняют мысли ее всякого радования и света божественного; и не это только, но и сокрушает сердце, и ум в видении лучшего соделывает смиренномудрым. Умиление от смиренномудрия, и смиренномудрие от умиления Святым порождаются Духом» (преп. Никита Стифат Д5 133, 134).