Узоры выстроились во Внутреннем Взоре. Снова противница предусмотрительно купировала мою попытку — яркое «Подавление Света» снесло все озарения. Но это было глупое решение! Вязки тут же ослабели, я заворочался, высвобождая руки. Мы теперь оба без озарений, расправлюсь с предательницей голыми руками.
Я задёргался ещё сильнее, каждое мгновение ожидал, что Акана набросится с оружием. Иначе, зачем вообще было применять «Подавление Света»? Застрявшие в камнях шипастые вязки не отпускали, цепляясь за мою раздробленную броню и обмотку каждым крючком, каждой петелькой. Нельзя не оценить продуманность таких вязок — как колючая проволока они удерживали жертву без управления озарениями.
Голова высвободилась первой, так как «Облако Тьмы» больше не мешало, я огляделся — вокруг никого! Она сбежала? Это уже совсем необъяснимо. Она закрыла ворота башни, приковала меня к полу, но при этом не убила, а сбежала? Что бы что? Сука с бубенчиком под губой!
Я взревел и рванул, вырвав из пола половину колец вязок. Ещё разок — и свобода.
Над головой моей раздался шум, похожий на шипение паровоза. Я посмотрел наверх и крикнул:
— Сана, Нахав! Вы там? Теневой Ветер? Кто-нибудь?
Ответом мне стали облака коричневого дыма с силой вылетевшие из щелей между ярусами. Я тут же вспомнил, как недавно прятался в пространстве между этажами, удивляясь, зачем там проложены какие-то трубы? Оказалось — это система подачи отравы внутрь башен! Диаба создал газовые камеры не только в храме Морской Матушки, но внутри каждой летающей башни…
Я задёргался, пытаясь освободиться от вязок, но отрава окутала меня, голова отяжелела.
Но я брыкался и извивался — шипы сдались и отпустили меня.
Освободившись, я сел, потом встал, потом упал лицом в пол. Снова поднялся, борясь с тошнотой и слабостью. Руки не выдержали, я упал, на этот раз лицом вверх. Надо мной клубился коричневый дым. Попробовал задержать дыхание. Но слишком поздно.
Коричневые клубы зашевелились, из них вышла фигура в богатом многослойном халате, украшенном драгоценными камнями. На лице надет тот мешочек из плотной ткани с круглым стёклышком — доисторический противогаз.
— Как тебе, Самиран? — спросил Диаба, встав надо мной. Самодельный противогаз переделывал его голос в хрип Дарта Вейдера. — Обидно тебе, что второй раз попался на одну и ту же уловку?
— Очень обидно, — признался я, чувствуя, как отнялись ноги и руки.
— Ничего, когда прилетим в Свободную Вершину, узнаешь ещё больше обидного для себя и остальных летучих угнетателей.
Наступила странная пауза.
Диаба молчал.
Я не мог пошевелить руками и ногами, но вполне вертел головой. Посматривая во Внутренний Взор, ожидал восстановления линий, чтобы грохнуть по Диабе «Ударом Молнии».
Диаба встревоженно спросил:
— Самиран?
— Что?
— Ты в сознании?
— Ну.
— Ты должен был давно уснуть!
— Да как-то не спится, когда рядом чудовища, вроде тебя.
— Кажется, коричневый воздух выветрился за это время. Или трубы прохудились. Ну да ладно.
Диаба высвободил из-под халата руку. Присев надо мной, сжал кулак и ударил меня в лоб.
28. Жажда жизни и великая мертвая женщина
Условия содержания в повторном плену отличались от первого раза. Меня заперли в одиночную камеру, решётки которой обложены двумя слоями брёвен. На ноги надели кандалы с короткой цепью, вделанной в стену. На пол бросили толстый матрас. В один угол поставили корыто для нечистот, в другой — синий фонарь.
Я лишён сообщения с внешним миром — редкие звуки проникали сквозь брёвна. Грязные колдуны наводили на меня ослабляющие озарения через щель в нижней части бревенчатой стены. Через неё передавали еду и воду и задвигали щель чем-то плотным и тяжёлым.
Ослабление Тела, Духа и Права работали в полную силу, а не как раньше, смягчённые Теневым Ветром. Внутренний Голос ни разу не произнёс чего-то внятного, а Внутренний Взор не показывал дрожащие линии, истончённые до одной паутинки.
Первое время я крепился. Убеждал себя, что нужно подождать, и шанс на освобождение появится. Нужно быть готовым.
Но глухая неизвестность длилась и длилась. Моя готовность к рывку для освобождения таяла, как узоры последнего озарения…