— Зря Маджа выпустила великих буйволов, — сказал я. — Мы их берегли для пробития стен дворца наместника.
Каждый призрачный буйвол прожил около пяти минут — серьёзный срок для такого размера. Затоптав не менее пяти тысяч человек, буйволы развалились. Низкие решили, что молитвы жриц сработали и поразили гигантов. Разрозненные группы речных бойцов, направляемые Матушкиными собеседницами, слились в единую толпу и снова двинулись на наше воинство, перестроившееся в «Непоколебимые Волны». Речные скандировали боевой клич. На этот раз он звучал на треть тише.
Обычно низкие, понеся такие потери, сбегали, но Матушкины собеседницы, оседлали воинов и повели остатки речной армии на гибель.
Ничего плохого в гибели низких, конечно, нет. Избиение слабеющего противника — отличная практика для молодых небесных воинов. Особенно для подручных. Помню, в какой растерянности был я во время битвы за храм в скалах, а тут масштаб в десяток раз больше. Это поколение подручных получат больше опыта, чем я и мои товарищи во время поисков правды.
4. Соль Матушкиной крови и дивианские роллы
Пора мне и Пендеку вернуться в тыл, как это сделали другие экипажи. Большой пользы от нас в сражении нет: Сокол разбит, линии истощены. При этом мы маячили на виду у всего речного воинства, соблазняя их лёгкой добычей.
И наш Молниеносный Сокол умирал. Он опустился так низко, что задевал дырявым днищем холмики грязи и редкие пучки травы.
Речные воины, копошащиеся на фланге основной толпы, заметили нас. Закричали: «Рви высших!» — и побежали к нам. Кто-то метнул копьё, кто-то на бегу стрельнул из лука. Копья до нас не долетели, а стрелы вонзились в истерзанный бок Сокола.
Обеими ладонями я стал грести по панели, словно строил кулич из невидимого песка. Нехотя повинуясь, Молниеносный Сокол двинулся задним ходом.
Пендек нашёл в себе силы, встал за моей спиной и метнул во врагов стаю из четырёх орлов. Призрачные птицы вяло разлетелись — сказывалась слабость призвавшего их Пендека — и снова слетелись, избежав стрел и копий. Сохраняя ровный строй, врезались в бегущую толпу. Вцепившись в лица и шеи речных воинов, орлы безмолвно расклевали их лица и изранили тела острыми крыльями. Потом взорвались, раскидав половину толпы.
Быть может, низкие перестали бы нас преследовать, но к ними прибежал воин с голой Матушкиной собеседницей на плечах. Расплёскивая из кувшина морскую воду, она завизжала охрипшим голосом:
— Накатись на крадунов, солёный сиабхи, как бесстрашная морская волна на берег!
Выжившие после взрыва орлов воины послушно подобрали оружие и, проваливаясь в грязи, побежали к нам. Даже раненые попробовали ползти, в нашу сторону, но быстро отстали.
Воин с собеседницей на плечах бежал рядом с товарищами. Размахивая кувшином и сиськами, собеседница окропляла бегущих водой, приговаривая:
— Соль Матушкиной крови! Соль Матушкиной крови!
Воины с восторгом смотрели на обнажённую жрицу. Жадно ловили морскую воду ртом и размазывали капли по грязным лицам. Выглядела женщина и впрямь мистически. Её молодое и стройное тело было чистым, тогда как речные перемазаны грязью и кровью. Да и я с Пендеком так забрызганы грязью, что не отличались от наших противников.
— Накатимся на них волной, братья, — устало пыхтели речные, подбадривая друг друга.
Пендек швырнул в них охапку хомяков, но большая часть призрачных грызунов утонула в грязи. Остальных враги разбили дубинами и копьями, не дав подобраться к себе.
— Не трать линии, — приказал я. — Оставь на крылья.
— Ох, у меня уже не хватит, — расстроился Пендек. — Надо подождать.
В этот момент пущенная навесом стрела вонзилась в мою ладонь, расположенную на панели. Пробив правую ладонь, с треском вошла в панель и разнесла её в дребезги.
Без паники, но шипя от боли, я выдернул стрелу. Снова сам собой сработал кристалл яркого «Унятия Крови» из гнезда одного из спасительных украшений. Рана затянулась почти моментально. Правда, ладонь всё равно нерабочая — ткани и кости не срослись. Я не мог ни согнуть пальцы, ни даже пошевелить ими. Когда вернёмся, Реоа заново пересоберёт мою ладонь. Следом за целительским сгорел кристалл «Телесной Крепости». Поздновато, но лучше поздновато, чем никогда.