- Ядами баловалась?
- Ой, чем только я за эти годы не баловалась.
- Ладно, оставим твою темную сторону силы. Расскажи, что все-таки хранилось у тебя на втором этаже?
- Во-первых, я говорила, ценные вещи, связанные с магией, ведовством, алхимией. А во-вторых, зачем тебе это?
- Странный вопрос. Чем тут еще заниматься? А так, расскажешь мне, я научусь со своими новыми ограничениями работать за компом, книгу напечатаю. Из серии: “Практическая магия, советы от мертвой ведьмы”. Думаю, будет разбираться на ура.
- Остроумно. Тогда третий вопрос, а мне это зачем?
- Найду тебя после перерождения и поделюсь гомнораром. - Она рассмеялась:
- Как же все-таки сильны некие привычки. Знаешь, это не то, о чем рассказывают кому-либо. Но, в любом случае, я уже не ведьма. Так что и спроса нет.
- А у вас, что-то типа сообщества, с ответственностью перед кем-то выше стоящим? - Удивился мужчина.
- Нет, мы в основном одиночки, и объединяемся крайне редко. В том мире, который такие как ты, называют мистикой, волшебством, или каким-нибудь еще термином, ответственность иная. Например, начнешь болтать, а потом, слегка ошибёшься в простейшем заклятии, и привет.
Женщина ненадолго замолчала, видимо собираясь с мыслями, затем продолжила:
- Понимаешь, проклятый, очень часто, ценнейшие вещи, хранятся у обычных людей, которые даже не знают, какими сокровищами обладают. Мне потому и нужны были деньги, чтобы иногда, просто выкупать нужный мне предмет. Ведь если можно купить, зачем отнимать? Особенно с учетом того, что иногда, отобранное силой, перестает работать.
- Как интересно. Значит убить младенца ради денег можно, а выкрасть, бесплатно, какой-нибудь артефакт, нельзя?
- Можно сказать и так. Дело не в моральности поступка, а в его эффективности. Т.е. если проще проклясть младенца и получить деньги, за которые потом купишь артефакт, чем выкрасть его, то проклинаешь. Ну и тем более, когда речь идет о предметах, которые в принципе нельзя украсть.
- Да, Витольд был все-таки прав, ты реально начисто лишена эмпатии, совести и прочего.
- Зайчик, - ведьма улыбнулась, - мне все-таки почти двести пятьдесят, и за эту долгую жизнь, я столько сделала и повидала. А Витольд, о, он меня ненавидел, хотя и сам был виноват.
- И за что же он тебя так ненавидел?
- Витольд был бабником. И всячески ко мне подкатывал. Я его честно предупредила, что после того как мужчина переспит с ведьмой, у него уже ничего и никогда не получится с обычными женщинами. Он не поверил.
- И ты ему дала?
- Ну а почему бы и нет? Если мотылек летит на огонь, даже зная, что сгорит, то это уже не проблема огня.
- И потом он тебя возненавидел?
- Не сразу. После того как понял, что я была права, и у него ни с женой, ни с проститутками, ни просто с искательницами приключений ничего не выходит, Витольд пришел ко мне. Ну правильнее сказать приполз.
- Поиздевалась?
- Зачем? - Она казалось искренне удивилась. - Просто объяснила, что сделать ничего нельзя.
- А это правда? Что такое не отменяется?
- Правда, если мужчина сует свое достоинство в работающую мясорубку, пусть потом не удивляется тому, что оно не подлежит восстановлению.
От воспоминаний Мишу отвлек стон. Он встрепенулся, его Ира снова застонала. Она была бледной как мел, и из носа, вновь текла тонкая струйка крови. Ругая себя последними словами, за то, что не следил за ней, мужчина схватил иглу, как копье, и побежал к креслу. Ире было уже совсем плохо, тело обмякло в кресле, голова безвольно покачивалась из стороны в сторону. Подбежав вплотную, к ее ноге, Миша не колеблясь уколол ее в подушечку большого пальца. Как он и ожидал, Ира отдернула ногу назад, но к его ужасу, не очнулась. Застонала, дернулась и снова обмякла. Мужчина закусил губу. Сердце колотилось в бешеном темпе. Проклиная свою теперешнюю медлительность и беспомощность, он обежал Ирины ступни с другой стороны, и уколол жену в очень чувствительную точку, под косточкой на щиколотке. Укол со всей дури, не церемонясь.
На этот раз он достиг цели. Ира вскрикнула, и резко выпрямившись, открыла глаза. Миша не мог видеть этого, в первые секунды в глазах жены, сверкали оранжевые искры, подобные тем, внутри перстня. Мужчина пятился назад, чтобы увидеть ее лицо, быть уверенным в том, что Ира вернулась.