— Родилась она изначально хобгоблином, много сражалась, в какой-то момент даже стала главой небольшого племени, воевала, кочевала, набирала сил. Потом даже переродилась в орка. У нее было несколько мужей, что позволяли ей ее статус и сила, несколько детей.
Но уже через пару лет после перерождения ей не повезло и она погибла в битве со стаей волколаков, пришедших в ее мир. Набор навыков у нее был более чем скромным, потому что в охотничьей локации их не купишь, ведь даже бога у мира нет.
— Следом свою историю поведал Хирап… Тоже не вдаваясь в подробности.
— У меня было много жен и еще больше детей. А уж после того как я переродился и ста королем обезьян… Предок ценил мою храбрость и даровал мне много навыков. В том числе и на пси силе, которую я получил с того паука…
Далее был сам архонт, Барратон. Его рассказ не изобиловал какими-то красивыми подробностями. И, как он сам выразился, он был весьма посредственным игроком, а потом и вовсе завязал с миссиями, предпочитая спокойную жизнь. И убили его уже в довольно преклонном возрасте, после чего он и стал рабом здесь. Причем, его пленили еще раньше чем волколаки перебрались в этот терминал, но о тех временах он рассказал совсем немного.
До этого, примерно лет двадцать назад, стая постоянно кочевала, набегами прорываясь к слабо защищенным терминалам, но потом случилось что-то, в результате чего большинство и собакоголовых и рабов умерли, а стая обосновалась здесь, наладив отношения со скверными.
Игрок. Темный эльф. © 9 уровень
Последней была та самая беременная эльфийка. Артикара. Она кратко поведала про свою жизнь, и про то, что была убита в результате войны домов и интриг. А потом пошла в палатку.
Ее уже три года заставляют рожать детей, эльфов с духовной силой. А потом забирают их, отдавая скверным… — пояснил старик негромко и повисла пауза.
— Вообще странно что люди так активно торгуют с игроками. Да и замечания про прану. Такие пленники нужны династии крови, а здесь внизу, должны быть стальные, которые, почти все, искренне ненавидят тьму и вряд ли бы пошли на такие сделки. Но за мое отсутствие многое могло поменяться. — Добавил учитель свои размышления.
Однако через некоторое время снова начались разговоры. Демоница с гориллой продолжили партию, и все изредка создавали камни, сливая свои резервы. Этим же занимался и я. Но наконец разговоры быстро сошли на нет, и игроки начали готовиться ко сну. А тут из всех удобств были только убогие низкие палатки, в которых приходилось спать по двое — трое.
— Твое место в этой палатке. С Хирапом. Или можешь спать под небом. Тут не холодно. — Добавил мне старик.
— Мне вообще спать не нужно. — ответил я и закрыл глаза, пытаясь войти в состояние медитации. Второй поток сознания провалился в бездну, но в разуме тут же замаячила боль. Она говорила что я обязан сливать все резервы на камни. А пребывание в бездне тратило энергию. Это снова вызвало вспышку гнева.
Тратить все что я получаю. Все свои резервы… А резерв от капли не принадлежит мне. Он чужой, чужая земная сила! Постепенно боль начала уходить и я даже порадовался тому, как ловко у меня это получилось. Наконец боль полностью ушла и я смог сосредоточиться на свете, входя в медитативное состояние.
Но долго это не продлилось. В реальности кто-то прикоснулся к моему плечу, что снова вызвало бурю негодования. И я выплыл в реальность, оборачиваясь, и встречаясь взглядом с яркими, немного горящими в темноте оранжевыми глазами.
— Чего тебе? — На меня смотрела демоница, буравя саму душу… Вопрос остался без ответа и потянулись долгие мгновения, от чего мне стало не по себе.
— Ты же сказал тогда, что у тебя не было детей, потому что в мире скверны ты получил навык отказа от потомства… — Прошептал она, и я тут же вспомнил что когда обезьян спрашивал меня о количестве самок и детей, я без задней мысли рассказал об этом. А сейчас все движется…
— Да. — ответил я.
— Правда… — Протянула демоница. — Тогда активируй его!
— А меня спросить? — Внутри начала зарождаться ярость, преследующая меня все это время, но женщина лишь сильнее сжала мое плечо, а потом резко повалила меня на землю.
Ярость вышла наружу, и я ухватился за ее волосы, а резкая вспышка боли напомнила о том, что мне нельзя атаковать других рабов. Но прежде чем я успел ее отдернуть, повинуясь ярости, она уже залепила мой рот поцелуем, проникнув языком внутрь, и переплетаясь им с моим. Я же от такого опешил, прекратив сопротивляться.