Путь
Как говорится...
— Где говорится, дядя Миша, кем?
— Да, какая разница кем? — сказал дядя Миша. — Говорят так, люди!
— Ага, и как говорят?
— А говорят... — слова, которые дядя Миша валял на языке, рассосались, как конфетки. Остался только сладковатый фантом. — Вот, не помню теперь, что говорят. Сбил меня!
— Да ладно тебе, дядя Миша. И без людей, которые говорят, обойдёмся. Рассказывай дальше, как нам гада изловить этого?
— Санька! Я тебе уже тыщу раз говорил, бросьте об охоте думать! Молодые ещё, зелёные. Пожрёт вас и не подавится.
— Ты сам в эти годы начал!
— Дык нас целый легион был, нас звери обучали, а не люди, а вы — молокососы ещё! В пятером на крысоеда!
— Пятеро, зато каких! Целого легиона каждый стоит.
— Ты мне давай без этого. Положи оружие, Сенька!
Маленький Сенька взял со стола катану, которая повидала на своём веку плоть не одного монстра, обхватил её двумя руками и чуть не упал вместе с ней на задницу.
— Ну?! Герой! Ну?!
Кряхтя и пыхтя, Сенька накинул катану на плечо. Попытался выпрямиться под весом оружия, но получилось у него слабо, Сенька остался стоять, чуть сгорбившись.
— Вот! — поднял Сенька бороду к небу. — Хоть сейчас на охоту!
— Дай сюда!
— Сенька! А ну иди сюда, оболтус! — крикнула тучная женщина с порога хижины.
Дядя Миша осторожно забрал катану, похлопал малыша по голове.
— Беги, Сенька, потом расскажу.
— Обещаешь?
— Ну...
— Сенька!
— Иду!.. Давай, дядька Миша. Труба зовёт!
— Ты хоть трубу эту видел хоть раз? — засмеялся мужчина.
— Не, но так люди говорят. Во! — поднял палец к небу Сенька и побежал к маме.
Женщина хлопнула оболтуса по макушке тряпкой, послышался звонкий смех, и мальчуган скрылся в лачуге. Недобрым взглядом она посмотрела на брата. Старый солдат напрягся.
— Ты бы помалкивал, не баламутил бы мне ребят, а?
— Да что я такого сказал, ну спросил меня про гада этого вашего, так чего же, крысоед там, не иначе.
— Не было тебя и шила в заднице у них не было. Явился, герой! Самурай, мать твою, охотничек!
— Ладно тебе. Ночь переночую и уйду, семья же…
— Миша, я тебя предупреждаю. Не посмотрю, что ты брат мой, выгоню, если будешь детвору историями своими будоражить! Надо переночевать — ночуй, и уходи. Где ваш народ — там беда. У нас здесь места тихие, а крысолов этот ваш…
— Крысоед…
— Да срать я хотела кто там. Гад этот сам издохнет, потому что нам самим тут жрать нечего, крыс всех извели давно, поэтому… Миша, ты меня услышал.
Старик выдохнул с шумом воздух.
— Услышал.
Раздался лязг металла. Женщина заглянула в проём хижины, рявкнула:
— Я сейчас тебе возьмусь! Я тебе возьмусь, гад! А ну, положи! Ты посмотри, скотина какая! Кому сказала! Вот ведь…
Она вернулась к брату.
— Миша. Мы договорились, хорошо?
— Да.
— Жрать ты всё равно не жрёшь, да и не спишь, наверное, тоже, если что заночуешь в сарае… Возьми соломы, если нужно, мешковину там же найдёшь. Ну, ты понял, так что давай, сам разберёшься.
— Разберусь.
Старик размял затёкшую шею с механическим звуком.
— И вот это тоже, в моём присутствии не делай…
— Это уже от меня не зависит. Какой дали скелет — такой и ношу.
— Ну, меньше двигайся, значит. Всё, мне некогда. Мы договорились?
— Договорились.
Женщина не ответила. Бросила злобный взгляд и скрылась в хибаре. Старик поднялся. Скелет и вправду начинал раздражать различными звуками: то там скрипнет, то здесь зажужжит. Он вытянул руку, раскрыл шесть ячеек до самого плеча. Сопла раскрылись одновременно, без задержки. С процессором всё в порядке. Настанет день, когда его тело прекратит так же ладно его слушать, как и двадцать лет назад. В этот день его служба закончится. Путь завершится. Его не покидало иррациональное чувство, что ему осталось не долго, столько, чтобы дойти. Только крысоеда извести и можно продолжить…
Старик взял в руки катану. Пушинка. Перед глазами появился в голубом свечении образ Сеньки. Сорванец... ему таким побывать не удалось. В его возрасте, из него и тысячи других таких же мальчишек, начали делать оружие, инструмент. Права сестра, не место ему здесь. Память о прежних днях болью отражается в её сердце; Он — живое напоминание того, что война может сделать с ребёнком, что за барьером гиблый мир, где такие, как он, скитаются, не зная покоя, ищут смерти и не могут найти... Но ему повезло, он знает, где его конец. Только гада извести, а там продолжить путь...
Он шагнул в сторону сарая.
Рядом с окном, он остановился. За столом сидела ребятня. Деревянные миски, такие же ложки и кружки. Каждый из пятерых мальчишек крутился, галдел, лез в драку с соседом, мать была где-то в доме. На противоположной стене висела жидкокристаллическая пластина; теперь она была больше декорацией, нежели что-то полезное. Он присмотрелся. Ошибся... даже работает. На экране – рецепт какого-то месива. Каша... с мясом?