Через семь минут все закончилось. Моя любовь покинула этот мир в сорок восемь минут первого ночи.
— Я люблю тебя, Микки. И всегда буду любить, — успел я сказать.
ГЛАВА 16
«Все потеряно».
В палате появилась социальный работник и встала рядом со мной. Я не видел, как она вошла и сколько времени находилась здесь.
— Она ушла, — произнес я, не глядя на социального работника.
ГЛАВА 17
«Я бы отдал все, только бы ее вернуть. Все, что угодно. Но мне нечего было предложить взамен. Даже свою жизнь. Особенно свою жизнь. Что ценного в такой разбитой жизни, как моя?»
Два следующих дня промелькнули в туманной череде событий. В основном люди из похоронного бюро таскали меня по разным местам — упрямого клиента, которому надо было продать совершенно не нужные ему вещи. Я вспомнил механически четкие действия отца, отдававшего распоряжения по организации похорон моей матери. Мое упорное отрицание смерти Маккейл исчезло. Словно робот, я проходил все этапы подготовки к похоронам. Выбрал гроб, надгробный камень, составил некролог, подписал какие-то бумаги. Нашел погребальное платье — расшитое бисером, шелковое, с аппликацией и передними складками. Последний раз Маккейл надевала его в январе, когда я получал награду Вашингтонской ассоциации рекламы. Она была самой красивой женщиной в зале. В эти дни я впервые осознал, что у меня не осталось друзей. И у Маккейл их тоже не было. Прежних мы давно удалили из своей жизни. Единственными людьми, с кем мы общались, были банковские служащие, принимавшие и перечислявшие платежи. Нам с женой хватало общества друг друга. Я никогда не думал, что мне понадобятся друзья. И здесь я ошибался.
В четверг прилетели Сэм и Глория, мачеха Маккейл. Я встретил их у дверей похоронного заведения. Увидев дочь в гробу, Сэм разрыдался.
— Моя маленькая девочка, — всхлипывая, повторял он. — Моя маленькая девочка.
Мой отец прилетел через два дня, накануне похорон. Верный себе, он говорил мало, за что я был ему благодарен. Я видел, что отец переживает за меня, и этого уже было достаточно. Отец остановился у меня и спал в гостевой комнате на первом этаже.
Всю ночь лил дождь. Я сидел в кухне и слушал, как миллионы капель бомбардируют землю. Спать я не мог. В три часа ночи в кухню вошел отец. Я сидел за столом и глядел в пустоту. Передо мной стояла чашка с давно остывшим кофе без кофеина.
— И мне не спится, — сказал он. — Не возражаешь, если я посижу с тобой?
Я кивнул. Отец вытащил стул и сел напротив меня. Несколько минут мы сидели молча. Потом он произнес:
— Когда умерла твоя мать, у меня возникло ощущение, будто я лишился половины тела. Причем той, где сердце. Поначалу я сомневался, сумею ли жить дальше. Если честно, я не очень-то и знал, зачем мне жить дальше. — Отец с нежностью посмотрел на меня. — Даже не представляю, что бы я делал, не будь тебя. Сломаться, имея маленького ребенка, — непозволительная роскошь.
— Маккейл хотела детей, — сказал я. — А я твердил ей: надо подождать. — Я потер воспаленные от бессонницы глаза. — Завтра, завтра, не сегодня. Думал, что мы властны над завтрашним днем.
Отец молчал, и мои слова растворились в пространстве ночной кухни.
— А домой не хочешь съездить? Пожил бы в родных стенах, — проговорил он.
Я покачал головой.
— А как твой бизнес?
— Неважно.
— Может, тебе на какое-то время с головой уйти в работу?
Мы опять сидели молча.
— Пап?
— Да?
— Как тебе удается справляться… со всем этим?
— Сам не знаю.
Он поднял голову.
— Я люблю тебя, сын.
— Я тебя тоже.
Через несколько минут отец ушел к себе, а я тяжело вздохнул и заплакал.
ГЛАВА 18
«Мое сердце похоронили вместе с ней. Я был бы только рад, если бы в могилу легло и мое тело. Сколько бы я ни думал об этом, способов избавления от скорби не существует. Единственный способ удалить боль, вызванную смертью любимого человека, — удалить из жизни любовь».
Дождь продолжался и утром. Я принял душ, побрился, оделся, и все это — на автопилоте. Глядя на себя в зеркало, сказал:
— Бог тебя ненавидит.
Это было единственным объяснением хода моей жизни. Я любил двух женщин, и обеих Бог у меня отнял. Бог меня ненавидел. Наши с ним чувства были взаимными.