– Мне Славик много про тебя говорил, о там, какой ты гений был в математике, да и сейчас, наверное, являешься, правда? Так вот, мой милый друг, не могли бы вы решить мне вот эту задачку? Лев (так, не трудно догадаться, звали барабанщика) аккуратно достал розовую тетрадку в прозрачной идеально ровной обложке и открыл её.
От такого неожиданного вопроса замерзли все Димины внутренние жидкости, лицо побледнело и скривилось в нелепой улыбке. Он мог ожидать чего угодно от стучащего по тарелкам накачанного всеми видами тканей мужчины, но точно не вопроса про математику. В бледно-розовой тетрадочке, больше походившей на малюсенький блокнотик, если сравнивать с одним только Лёвиным мизинцем, были написаны обычные уравнения. Самые обычные, линейные, с одним неизвестным. Дима протёр глаза.
– И с этим у тебя возникли трудности? Так это аж в школе ещё проходят? Надо будет подтянуться, а то даже дочери родной помочь не можешь.
Лёва щёлкнул губами и неохотно отдал тетрадь Дмитрию Алексеевичу.
– Решите тут, пожалуйста. Больше мне от вас ничего не нужно. Как сделаете, вернёте мне.
После этих слов он удалился в другой конец вагона. Дмитрий Алексеевич печально и стыдливо поглядел на себя в отражение в окошке над соседним рядом, у него даже промелькнула мысль на лице, слившаяся вместе с паутиной проводов, впитавшаяся через стекло, и осевших на его усталом обескураженном лице.
“ А может, к чёрту их? Пускай и останутся тут, мчась по уже проложенному им пути в поезд, идущий прямиком в парк, куда люди и не проезжают.”
Как же забавно то, как одни люди буквально по кирпичику строят своё житье, опираясь лишь на собственные мысли и мечтания, напрочь забывая о своих физических, творческих и моральных умениях. За других это делают родители. Когда бедный, угнетённый жестокой судьбой Ростислав глядел сквозь стекло на небольшой концертный зал, тогда его судьба и была предрешена. В зале танцевали маленькие балерины. Крохи, будто парящие снежинки вместе с преподавателем парили над паркетом, как звёзды. Одну от другой не отличить, весь образ собран скомпоновано и чётко, все танцуют настолько синхронно, что сначала даже и не понять, двоится ли это у тебя в глазах или нет. Нос Ростислава больше нельзя было отодрать от этого стекла на протяжении чуть ли не 10 лет. И вот, он предстоял перед доской на лекции у Дмитрия Алексеевича, стоя, не в состоянии ответить на заданный учителем вопрос. Плавно несущаяся на верный путь линия, словно ленточка у гимнаста, резко повернула на 90 градусов в каком-то направлении, уж точно не правильном. Ростик стоял бледный, как тень, лишь глазея на учителя. Всю ночь он тренировался исполнению своей части небольшого балета,
который он ставил со своими друзьями
– Давай, же, Ростик. Ты же помнил! Я в тебя верю.
Даже добрая улыбка Дмитрия Алексеевича не смогла отвлечь от той страшной мысли, которая подкрадывалась у нему с начала поступления в университет.
“Куда-то меня занесло”.
От тренировок, длившихся всю ночь, у Ростика весь день тряслись руки, а в этот момент они затряслись ещё больше. Дима это заметил и отпустил бедного ученика. Тот с таким же бледно-мёртвым лицом, словно робот, медленно сел на своё место и весь урок молчал. Молчит он и до сих пор, являясь одним из наилучших учеников на потоке. Однажды его печальная мать нашла своего сына, лежащего на полу без сознания. На нём были одеты обтягивающие нежно-розовые колготки, которые он взял у своей младшей сестры, мундир его отца и треугольная военная шапка. Похоже, в его подпольной спектакле он играл какого-то статного мужчину высокого чина. Дальше от лежащего на полу Ростислава валялась пластмассовая туповатая шпага. После этого случая мать юноши вместе со шпагой выкинула и все его другие «игрушки», которые, по её мнению, довели его до бессознательного состояния.
– Господи! – в отчаянии протяжно горевала мать, – за что мне такое несчастье то! Сыночек мой, что случилось? Зачем тебе эти девчачьи забавы, а? Ох, уже и не говорю я тебе о Божьей каре за…