Ехать назад было проще. Когда путешествуешь и едешь впервые в незнакомое место, всегда испытываешь дискомфорт. Приходится преодолевать страх, выходить из зоны комфорта – страх неизвестности присутствует всегда. Постепенно, чем больше путешествуешь, тем сильнее этот страх притупляется, а со временем пропадает совсем. Остается лишь безразличие, тотальное безразличие. Даже если твой поезд остановится в середине пути, ночью, тебе скажут выйти наружу и уедут без тебя, тебе будет все равно.
Хотя, с таким сравнением, я наверное все же перегибаю палку. В таком случае страшно будет. Но в любом другом случае, при меньшей опасности, не будет страха. И ты будешь чувствовать, что твоим путешествиям чего-то не хватает. Этот страх и его преодоление – это незаменимая часть приключений, и если ты ее лишишься, то будешь по ней скучать. Помни об этом и цени страх неизведанного.
Назад же, туда, где ты уже бывал, действительно ехать всегда проще, даже если трудностей больше. Ты по крайней мере знаешь, куда едешь. Знаешь, где можно остановиться на ночлег, где можно поесть. Да и морально в знакомое место ехать легче, чем в незнакомое.
Вот и я, возвращаясь на священную реку, чувствовал легкость. Тем более, что трудностей в этот раз действительно не было.
Поезд наконец прибыл на нужную станцию. Я вышел из вагона и направился в свою комнату, ту же, что я снимал в первый раз, ту, где на двери висели чьи-то трусы (именно этим комната мне и запомнилась).
Я уже знал дорогу, поэтому путь был быстрее. Добрался до гестхауса, меня радостно встретил хозяин, все тот же, и дал ключ, в ту же комнату. Я поднялся на нужный мне этаж, открыл дверь и осмотрелся. Все было на месте, и было точно таким же, как и когда я здесь останавливался в первый раз. Даже трусы висели на двери, на том же месте, что и раньше. Хоть что-то в этой жизни вечно.
Что интересно, комната была убрана: сюда заходила или уборщица, или сам хозяин. Комнату убрали. Но трусы никто не тронул, они висели на том же месте. Может, это такой элемент декора?
Внезапно в дверь кто-то постучал. Я открыл. Передо мной стоял подросток лет четырнадцати, я его видел, подходя к гестхаусу.
Он спросил:
– Покурить хош?
Я не понял, о чем он.
– Ну это, косяк надо? Мариванна.
– Нет, спасибо, не курю.
– А, ну лан.
Подросток оглядел комнату, как будто что-то искал, и сам закрыл перед собой дверь. Странный тип. Я подумал, что было бы неплохо принять дополнительные меры предосторожности: вдруг он просто искал, что-нибудь, что можно у меня украсть. В этом, впрочем, не было необходимости – все ценные вещи я и так носил с собой, а в комнате пареньку могли достаться разве что трусы с двери. Вот их он пусть и забирает.
Привычной дорогой я направился к берегу священной реки. Прошел через темную улочку с уложенными высокими рядами дров для кремации и вышел к воде. Добрался до первой площади, на которой сжигали трупы, той, что поменьше. Никакого интереса кремация уже не вызвала: все, что я мог увидеть, я увидел, и все выводы, которые мог сделать, я уже сделал.
Поэтому я просто решил прогуляться вдоль реки – вдруг увижу что-нибудь интересное.
Я шел по дороге вдоль реки и смотрел по сторонам. Все как обычно: кто-то пьет чай, кто-то играет в крикет, кто-то смотрит, как сгорает тело близкого человека, кто-то – наматывает на жердь полусгоревшие внутренности и подмешивает их ближе к огню.
Мимо меня прошла процессия женщин в одинаковых рясах и с бритыми головами. Где-то я слышал, что так здесь проходят процессии овдовевших жен. Слышал я и то, что иногда вдовы сжигают себя живьем рядом с телами умерших мужей, не желая продолжать свою жизнь без любимого. К счастью, в нынешние времена такое встречается редко, и я не стал свидетелем подобного события. Я освободил женщинам дорогу, немного посмотрел им вслед и пошел дальше.
Вдруг меня окликнули. Я повернул голову и увидел девушку. Красивая, с раскосыми глазами, одетая по восточной моде. Выглядела она так, будто только что сошла с обложки модного журнала, опять же восточного. На ней был комбинезон – темные шорты чуть выше колен и темный верх, из-под которого виднелась белая блузка.
Но ногах у нее были туфли с высоким каблуком, которые, она, судя по всему, носила нечасто – передвигаться на них девушке было очень неудобно, было видно, что она не привыкла к высоким каблукам. Но надеть каблуки при посещении массового крематория на берегу грязной реки, в воде которой плавают человеческие останки, она почему-то решила. Да и в целом такой наряд в здешних, очень консервативных местах, выглядел весьма вульгарно. Знала ли об этом девушка? Скорее всего, нет. Было странно, как она вообще сюда попала и, главное, зачем?