И вот в эту ночь, как я уже говорила, когда мы сидели в беседке японского стиля, я почувствовала, как кто-то бесцеремонно за ними следит. Не знаю, чувствовали вы когда-нибудь странное онемение в том месте, на которое долго-долго смотрит какой-то посторонний, будь то лицо, спина или шея. У меня, плюс к этому онемению, появляется неприятное покалывание в кончиках пальцев, отчего я покрываюсь гусиной кожей и волосы становятся дыбом. В такие моменты я мгновенно наполняюсь злобой, и мне хочется рвать и метать, пока не пойму, кто и зачем за мной следит.
К сожалению, я не могла себе такого позволить в присутствии Мишеля. Мой партнер как-то сказал мне, что в такие вот приступы я превращаюсь в жуть-жуткую горгулью, что, увидев меня сам Люцифер, Бог Тьмы сказал бы, что я самый наглядный пример страшного и кровавого вампира. Думаю, мы с Мишелем еще слишком мало знакомы, чтобы травмировать его еще формирующуюся психику наглядным пособием по рассерженным вампирам.
Поэтому я ограничилась лишь развязно-разболтанным движением в сторону кустов и громким вопросом:
-Мишель, ты ничего не чувствуешь?
Мальчик оторвался от своего, так сказать, медитирования и удивленно на меня посмотрел. В следующую секунду, сосредоточившись, он внимательно прислушался к чему-то и тихонько так прошептал:
-Здесь кто-то есть. Не человек.
-Именно так!- торжественно провозгласила я как заправдавская училка,- Это вампир. Причем не какой-то там, а сидящий у нас на хвосте!
-Следит за нами?- спросил Мишель,- Но зачем?
-Может, спросим у него?
Давно уж поняв, что его разоблачили, вышеупомянутый вампир, не дожидаясь помощи, сам вышел к нам. Но не медленно, а быстро, как люблю я, но как еще не умеет Мишель. Поэтому, как два месяца назад в случае со мной, не успев углядеть за быстрым передвижением вампира, Мишель испуганно пискнул, когда прямо перед ним оказался рослый черноволосый вампир со смуглой кожей. Я его тут же узнала – это был Ральф, помощник Луизы Лонфур, одной из тех самых богемных вампирш, которые устраивают ежемесячные торжественные вампирские вечера. Личность таинственная и загадочная, неизвестная никому, кроме, наверное самой Луизы – его создательницы.
Как всегда, Ральф выглядел безупречно – педант педантом. Белоснежная рубашка, галстук и черная жилетка, выглаженные в стрелочку брюки и начищенные ботинки; уложенная прическа и идеальный маникюр. На губах как всегда вежливая добрая улыбка, и голова наклонена слегка набок – признак доброжелательных намерений.
Но зная как Луизу Лонфур, так и ее приспешника, я имела прекрасное представление о том, что и эта аккуратная одежда, и милая улыбочка - не более чем хорошая игра, направленная на завоевание доверия. Будет грубостью сказано, зато правдой, что Луизы с Ральфом были просто отпетыми негодяями. Почему? Пусть вампиры и ужасные кровососы, но даже у них есть свои законы и правила, писанные для всех. И которые нельзя ни в коем случае преступать. Созданные не просто так, а для самого же блага вампиров, для сохранения спокойствия в наших рядах, эти правила были приняты еще первыми из первых, чья древность подтверждается не только их силой, но и мудростью и благоразумием.
К сожалению, вампиры как и люди – разные и непостижимые (ярчайший пример – граф Ди). Среди нас встречаются и страдающие пацифисты (которые пьют кровь только по необходимости и то – преимущественно донорскую, хоть это и причиняет им муки), а есть и подонки, для которых нет ничего святого, и они хитры и изворотливы на столько же, на сколько и коварны.
Список «достоинств» Луизы и Ральфа можно перечислять бесконечно, но скажу одно – в смерти своего партнера я подозреваю именно их. К моему огорчению и жуткому бешенству, никаких прямых доказательств, указывающих на их вину, у меня не было. Я бы, правда, давно позволила себе немножко оторваться и порвать их вампирские задницы на британский флаг, не будь я вампиром честным и слывущим довольно благородным.
Но – оставить сие лирическое отступление. Надо же узнать, что привело Ральфа ко мне!
Подойдя ближе, вампир отвесил церемонный поклон. Я не могла не заметить, как одновременно с этим движение он пронзительно взглянул на Мишеля, да так, что тот вздрогнул.