собачки, его белая волнистая и очень нежная шерсть свисала ровными волнами до земли, на голове были маленькие рожки и очень красивые нежные глаза, вообще, стракобары — милейшие существа в мире. Они могут служить человеку так же преданно как собаки, но, к несчастью для них, человек предпочитает в пищу их нежное мясо. Стракобар упирался копытцами, а Круглаки его уговаривал. Я послал Брарио узнать, что нужно этому чудаку. — Он хочет сделать вам подарок, — важно объявил дворецкий. Мне его прогнать? — Вот как? Нет, не стоит я, пожалуй, к нему выйду. Круглаки загнул такую пышную цветистую речь, что я долго потешался в душе, слушая ее. Он был очень забавен — этот слуга. Суть ее сводилась к тому, что он приносит мне в дар это самое прекрасное в мире животное. И плащ можно из его шерсти связать, и компанию составит — лучше любой собаки. — Его зовут Невинность, — гордо объявил он. — Интересное название, — ухмыльнулся я. Брарио, едва сдерживал улыбку. — И что прикажешь мне с этой Невинностью делать? — Так вы отказываетесь? — огорченно вздохнул конюший. — Нет, почему же, пускай бегает. — Как здорово! — закричал Круглаки, — Теперь они не посмеют! — Что не посмеют? — строго спросил я. — Обидеть Невинность. Хэлл Валеграс не обидит его, зная, что он ваш. — А, ты хитрец! — поразился я. — Круглаки был не так туп, как могло показаться с первого взгляда. — Ладно, отведи твой подарок в мою конюшню и позаботься о нем как следует. — Вы самый лучший хозяин на свете! — заорал Круглаки. — Ну ладно, я сделаю тебя своим слугой, если ты больше не будешь так кричать, — сгоряча пообещал я. Этот ненормальный запел от радости во всю свою деревенскую глотку и тут, я по-настоящему усомнился в своем решении. Круглаки, отвешивая мне поклоны, стал пятиться назад. Я забавлялся, глядя на ров за его спиной — мне было интересно: вспомнит ли он о нем. Посмотрев на дворецкого, я приложил палец к губам. Брарио усмехнулся. Но Круглаки был так увлечен новой ролью, что забыл про все на свете и вспомнил, лишь, когда раздался: 'Бульк', и он со всеми потрохами плюхнулся в воду, выпустив из рук ремешок, к которому был привязан строкобар. Невинность, жалобно плача, бегал взад-вперед, не зная, как спасти своего бывшего хозяина, а он смешно кувыркался в воде и кричал: 'На помощь!' — Брарио, будьте добры, протяните ему руку! — смеясь, сказал я. — Если от него и есть какой-то толк в моем хозяйстве, так это — развлекать меня. Надо сказать, что Валеграс сделал вид, что мое поведение его нисколько не задело. То, что я так откровенно ему противоречил, с виду не нарушило нашу фальшивую дружбу. Он даже никак не отреагировал, когда на его просьбу о бутылке шарайского вина Борарио равнодушно заметил, что все вино отправлено по моему указанию в замок Брэд. — Вы настоящий дамский угодник! — сказал он мне. — Отнюдь. Я — всего лишь, хороший слуга и чту мою герцогиню. — Надеюсь, она всегда будет нуждаться в ваших услугах? — засмеялся Валеграс. — Вам можно не волноваться о будущем. — В таком важном вопросе, как мое будущее, я не привык полагаться на женщин, я держу судьбу в своих руках, — ответил я, а сам подумал: ' в отличие от тебя'. Днем прошел небольшой дождь, и все небо было затянуто. Мы решили с Валеграсом, что, как ни досадно, но мы не пойдем охотиться: ночь была совершенно безлунная, и в лесу — еще слишком сыро. Ночь прошла без происшествий. У меня был свободный день, и я решил: почему бы мне не прогуляться? Взять и нанести визит своему склочному соседу. И поехал я к нему через тот самый лес, по которому все ходить боялись. С утра пораньше я приказал седлать коня, а также велел Круглаки прилично одеться в дорогу и сопровождать меня верхом на муле. Я решил, что он меня развлечет во время этой прогулки. Мне показалось, что ему не понравилось мое распоряжение. Но делать было нечего — он сам вызвался ко мне в слуги. Когда он предстал передо мной в ярко-желтой рубахе, шляпе с широкими свисающими полями и большим тесаком за поясом, я вздрогнул. Но хуже его вида — был запах. — Боги! За что вы обиделись на меня? — закричал я. — Что ты слопал, злой человек, наверное, не меньше двух бочек фашета (всем известно, что это любимое блюдо крестьян состоит из овощей и большого количества чеснока). — Я же сказал, что ты будешь сопровождать меня, а теперь, к тебе ближе, чем на выстрел из лука, подходить страшно. — Вот потому-то я и наелся чеснока, деревенская колдунья сказала, что это поможет отпугнуть тварей. — Глупость, какая! Если это кого и отпугнет, так только графа Канегио и его домочадцев. — Стало быть, вы меня не берете с собой? — радостно вопросил Круглаки. — Вот уж нет, я вижу ты — хитрец. Я не буду бить тебя палкой — я возьму тебя с собой: это для тебя — худшее наказание. Круглаки залился горючими слезами. — Какой же вы жестокий, кэлл Орджанг, а я вчера открыл вам свою тайну, теперь моя невеста овдовеет прежде, чем успеет выйти замуж. — Замолчи! Я пострадал от твоей выходки больше твоего — мне всю дорогу придется ехать с наветренной стороны. Я наделся, что запах чеснока выветреется по дороге, но не тут то было: с перепугу Круглаки не закрывал рот не на секунду. За всю свою жизнь я не слышал еще столько нелепых историй — сколь смешных, столь и неправдоподобных. И понял одно, что хорошего слуги из Круглаки мне сделать не удастся, потому что он со своей непосредственностью и потребностью в актерстве будет вечно попадать впросак сам, а что еще хуже — ставить меня в глупое положение. Но то ли и вправду чеснок помог, то ли Круглаки своими историями распугал всех, но нам никто не попался навстречу, зато я хорошо еще раз осмотрел по дороге мой лес. Дом соседа оказался куда солиднее моего: в нем было три этажа, четыре угла его закруглялись башнями, наверху была площадка наподобие той, что находилась на крыше моего дома, закрытая квадратными зубцами; и он был окружен высокой каменной стеной, за которой шла еще одна — зеленая изгородь. Граф Канегио был очень вальяжный и уверенный в себе человек, привыкший бороться. Но за последние годы в нем что-то надломилось. Как будто он устал бороться и сделался безразличным. Что это было? Так просто, без всяких причин, апатия не овладевает подобными людьми. Или он в чем-то разочаровался сверх меры. Он как будто обрадовался моему появлению, радушно пригласив отобедать вместе с его семьей. — Вам, наверное, уже сообщили, что между мной и покойным баронетом шел кое-какой спор. Он слыл обидчивым человеком: вбил себе в голову, что я увел от него невесту. А это она сама решила по доброй воле. И лес принес нам только одни неприятности-эти зверюги замучили нас. Теперь, они разорят мое хозяйство. — Я думаю, стоит попытаться их выследить. — Вы собираетесь охотиться на них? — удивился Канегио. — Что ж, вы — храбрец, но должен вас предупредить, чтобы вы не рассчитывали на легкую победу. Звери никого не подпускают к себе. На них уже приезжали охотиться лучшие в этом искусстве люди. Дело в том, что, хотя, все и утверждают, что звери страшные — толком описать их ни один человек не может. Никто не видел их и не только потому, что они ночные хищники, но и по другой причине. — Какой же? — Их не видно: какая-то серая масса — так описывают их, и она может совершать огромные прыжки, стремительно прыгает на высокие деревья — вот почему она забирается в крестьянские сараи для скота, пробивает легкие крыши и хватает живность оттуда. Они миновали все ловушки, расставленные на них. Про них, вообще, стали поговаривать, что это духи зла и все такое прочее. — Но духи зла не питаются ягнятами и курами, они не истребляют лесных оленей. Я думаю надо попробовать. — Послушайте, дорогой сосед, если вы спасете лес от этой твари, видят боги — я подарю его вам. Мы терпим огромные убытки, звери разорят все наше хозяйство. — Для того, чтобы поймать зверя, надо найти его нору или другое место, где оно отдыхает. Мне сказали, что звери выходят на охоту ночью. И еще, надо ловить их у ручья, у озера они не появляются. Там они пьют воду. Изучал ли кто-нибудь их меню, какую пищу они любят более всего? Граф покачал головой. — Они бросаются сверху с ветвей деревьев, я видел ободранные стволы, сорванную листву. Могут ли они прятаться на верхушках высоких деревьев? Я знаю, что в некоторых краях есть звери, которые могут спать на ветках, зацепившись за них когтями. — Я понял, что у вас есть опыт, — уважительно сказал граф, — как знать, может вы именно тот, кто избавит нас от этого зла. Вместе с нами в гостиной сидели две женщины: жена и дочь графа. Они были очень милы и каждая хороша собой по-своему: одна немеркнущей, но увядающей красотой, а другая — свежестью и наивностью весеннего цветка. И обе были очень заинтересованы в хэлле Валеграсе. Они расспрашивали меня о нем, выражали сожаление по поводу того, что он не составил мне компанию, и наказывали непременно взять его с собой в следующий раз. Я задумался о том, что неплохо бы пригласить этих милых дам и главу семейства Канегио на обед, но, понимая, что в ближайшее время мне будет не до этого, схитрил и сказал так: — Я буду рад видеть вас всех у себя, после того как по лесу станет безопасно ездить, а это я обещаю устроить в самое ближайшее время. Молодая графиня надула губки и сказала: — Но мы с мамой вовсе не трусихи, и совсем не нужно из-за такой причины откладывать наш визит. — Урсула! — укоризненно сказала мать, — кэлл Орджанг совершенно прав, — не бу