грубым способом. Извините, но я как-то не догадался прихватить с собой иноходца для этой женщины. Придется ей потерпеть все тяготы дороги — это лучше чем попасть к тем нахалам, недостойным звания рыцаря. Я взвалил тело женщины на свою лошадь перед собой и прикрепил за пояс ремнем, чтобы оно не соскальзывало от скачки. До ближайшего постоялого двора было рукой подать — там Флэт и Прополинг что-нибудь придумают… Уже порядком стемнело. И когда мы добрались до места, на дворе стояла глухая ночь. 'Может, оно и к лучшему — ночь побега дружит с темнотой'. Когда мы подъезжали к дому, служившему гостиницей для дальних путников, я стащил тело с лошади и, закрыв своим плащом лицо женщине, передал ее на руки Прополингу. Флэт взял поводья лошади, на которой ехал Прополинг и не спеша они поехали дальше. Я немного опередил их и подъехал к гостинице первым так, будто я путешествую отдельно. В помещении гостиницы было шумно — немного подвыпивший толстый хозяин громко ругался с хозяйкой — им было не до новых постояльцев, и они уже готовы были излить новый поток брани, как маленький слуга подошел и подергал трактирщицу за плечо, показав взглядом на меня. Я начал ужинать, когда в гостиницу вошли Флэт и Прополинг с женщиной на руках. — Моя жена нездорова. Нам требуется комната. Хозяйка отвела их в комнату. Прополинг велел их не беспокоить. А Флэт подсел ко мне и стал ужинать: мы переговаривались как люди, случайно оказавшиеся за одним столом. Вскоре спустился Прополинг, сказав, что жена его спит, и ее нельзя беспокоить. Он спросил у трактирщика нет ли у него повозки, запряженной мулами, и если есть — он будет рад обменять ее на свою лошадь или же купить по сходной цене. Потому что жена его захворала и верхом продолжать путь уже не может. Хозяин переглянулся с женой и сказал: — Отчего же, есть и повозка. Я повел с двумя компаньонами тихий разговор. До нас не было никому дело, ибо семейная потасовка продолжилась после краткого перерыва. — Кстати, Прополинг, — сказал, я — а как зовут вашу больную жену? Прополинг изумленно посмотрел на меня и сказал: — Но ее имя неизвестно мне, также как и вам. — А вот это вы говорите напрасно. Как верный и любящий муж вы просто обязаны знать имя вашей благоверной. Предлагаю наречь ее именем Джильаланг, что значит на древнем языке 'морская'. -Покороче имени вы не могли придумать? — спросил недовольно лекарь. — А вы — голова, — сказал Флэт, — как же я сам не додумался. Теперь, если кто-то спросит лекаря, то он хотя бы не растеряется. Я не зря пригласил вас в наше путешествие. От вас есть явная польза. 'Эти ученые — сумасшедшие!'- подумал я. Говорить мне о том, что от меня есть польза — после того как я похитил женщину и убил одного из конкурентов! Ночью нас никто не потревожил. Но встали мы очень рано — до рассвета. Хозяин запряг двух крепких крестьянских лошадок в повозку и Прополинг устроил свою 'жену' полулежа, укрыв толстым одеялом. Я и Флэт продолжили свой путь верхом. Так началось наше бегство. Флэт надеялся с помощью своих университетских коллег вывести женщину из ее необычного состояния. Как всякий малообразованный человек, я питал большую слабость к ученым людям — они казались мне загадочными существами. Я вспомнил и о прочитанной книге профессора Дромолуса — она сильно заинтересовала меня. Теперь у меня выпал шанс поговорить с этим человеком. Благо — ехать было не слишком далеко. Все осложняло возможное преследование. Но на территории Ларотума нас никто не побеспокоил. И мы почти успокоились. Конечно, меня подтачивала мысль о том, что человек с гербом орла догадается о том, кто забрал женщину из его дома, ведь он видел, как я ссорился с его товарищем, он поймет, что это я его убил. И возможно, вся развязка этого приключения ждет меня по возвращении в Ритолу. Но сейчас я предпочитал думать о более приятных вещах. Путь наш лежал в городок Файлено, который был знаменит своими мастерицами — кружевницами, славившимися и красотой и искусством на все Светлые земли. Как знать, может, их прелести привлекли мастера Унденгу в этот тихий провинциальный городок. Во всяком случае, студенты были этим очень довольны. Хотя у основателя университета были и другие причины обосноваться именно здесь — в Ларотуме королевская власть косо смотрела на всех, кто несет разумное, доброе, вечное. Конечно, в Ларотуме были свои учебные заведения — для юристов, нотариусов, для обучения грамоте торговых людей, но их было мало и прочие 'отвлеченные' от жизни науки преследовались. Известны истории о противостоянии Тамелия Кробоса с ученейшими людьми. Был такой профессор Гросий — своего рода легенда университета. Острым умом и неосторожными высказываниями об устройстве мира он навлек на себя гнев короля Тамелия, про которого он однажды смело пошутил: сладкая смерть. Ибо всем была хорошо известна привычка Тамелия быть особенно ласковым со своими заклятыми врагами, а также его пристрастие к различным сладостям, в которых специально для высочайшего удовольствия творили лучшие повара. Гросий много и дерзко шутил. Он был выходцем из благородного семейства, с которым неучтиво обошелся Тамелий Кробос. Но это уже отдельная история, которую я узнал гораздо позже. Гросий был седьмым сыном и все, на что мог рассчитывать, так это на свой блистательный ум. И неспроста любимым изречением профессора было: 'мои мысли — кинжалы, разить им всегда зловонную глупость'. Когда-то он жил в Ларотуме и там у него были свои ученики и поклонники, которые собирались на импровизированные лекции, чтобы послушать профессора. Тамелий Кробос с фанатичным упорством преследовал эти собрания. Этому ученому Тамелий Кробос отдельным указом запретил: '…читать лекции и вести прочую деятельность на землях королевства Ларотум'. Тогда Гросий стал читать свои лекции в пещере близ города и, когда пришли его арестовывать за нарушение указа, он спокойно отвечал, что сказано: 'на землях Ларотум', а он находится под землей. Королю обо всем доложили, и Гросия отпустили, велев убираться из пещеры. Тогда он устроился на маленьком островке на Розовой реке, который считался нейтральной территорией по миру заключенному с княжеством Акабуа, и там читал свои лекции даже в плохую погоду. Но его прогнали и оттуда, тогда ученый встал на площади перед дворцом и, собрав преданных студентов, расположился на ковре с контурами Кильдиады и продолжил занятия. Когда его привели к возмущенному королю, тот спросил, побагровев от гнева: до каких пор он намерен испытывать его терпение. Ученый вежливо поклонился и ответил, что на этот раз он попирал ногами земли государства иноземного, изображенные на ковре. Тамелий оценил находчивость ученого и отпустил его, сказав, что в последний раз пощадит его жизнь — следующая выходка закончится заключением в Тангетскую крепость. Он приказал с отрядом вэллов конвоировать его к границам королевства. Так закончилось пребывание знаменитого Гросия на землях Ларотумских. Он нашел любезный прием в университете Унденги. Но позже его нашли убитым в комнатке, которую он снимал в одном доме, в Файлено. Убит он был именно ударом кинжала. Его убийц не нашли и ходили слухи, что это месть Кробоса за насмешки ученого, хотя, кроме короля, он многим успел наступить на больные мозоли. Яперт, правитель Анатолии, несмотря на многие свои недостатки, был хорош в одном — он оказывал покровительство наукам и искусству. И Унденга решил, что будет лучше, если университет окажется поближе к Ларотуму, в котором могут оказаться желающие учиться в соседнем государстве, а с другой стороны — он будет вечно раздражать Тамелия Кробоса. В Файлено же собрались настоящие умы, — так, по крайней мере, утверждал профессор Флэт, когда мы беседовали в одной из гостиниц под видом случайных сотрапезников. Доктор Прополинг всегда ужинал в уединении, точнее, наедине со 'своей женой' в отдельной комнате. Беседуя с профессором Флэтом, я заинтересоваться странным значком на медной бляшке, что украшал его сутану. Он был выкован в виде маленького длиннобородого старика с большим коробом за плечами, ноги его были согнуты как при ходьбе. — Что значит сей гном на вашей одежде? — Оооо. Это почетный знак нашего университета. — Что он означает? Хотя, позвольте, я сам попробую догадаться. Старик, надо полагать, означает мудрость. Флэт согласно закивал. — А вот что значит его короб, и куда он идет? — То, что он идет — символизирует ученого человека, который находится в вечном поиске истины, в вечном пути к знанию. А короб-это вместилище для уже известных мыслей и знаний. Оно вечно при нас, если мы не побоимся держать его при себе открытым — наш разум. И от того, чем наполним его, зависит качество путешествия по дорогам жизни. — Обосновано превосходно и глубоко, — заметил я. Ныне я сам уподобился этому старцу, ибо путь мой лежал как раз к храму знаний. Итак, продолжая ехать на некотором удалении от своих подопечных, я никогда не выпускал их из поля зрения и мог в случае опасности попытаться прикрыть их отход. Иногда я спрашиваю себя: что руководило мной, почему я помогал беглецам? Почему был против того, чтобы спящая незнакомка попала к рыцарям ордена Белого Алабанга. Наверное, это было большей частью интуитивное решение: я вспомнил рассказ о рыбаках, которые чуть не похоронили женщину, поведение рыцарей было наглым и оскорбительным и, честно говоря, кроме вышеп