ар, можно купить за звонкую монету. Из трех названных вариантов — нам подходил более всего третий. Благо, что со звонкой монетой затруднений теперь никаких. Осталось лишь придумать, у кого ее купить. Земля не такой товар, чтобы каждый день продавалась как мясо и овощи на рынке… Но тут все решал вопрос цены. Кто в городе мог знать о таких вещах? Конечно же, в первую очередь — герцог. Мы пошли во дворец. — Землю? — удивленно спросил кэлл Орандр. — Я не слышал в ближайшее время, чтобы кто-нибудь собирался расстаться со своими владениями. — Но возможно, есть люди, испытывающие недостаток в средствах и, если им предложить выгодную цену — они согласятся. — А что? Пожалуй, стоит подумать: к кому обратиться с таким предложением. После минуты воспоминаний, в которых кэлл Орандр перебирал всех дворян своего герцогства и ближайших по соседству, он сказал: — Есть одна дама. Черная вдова, так ее за глаза называют, пережила трех мужей — очень властная женщина, но у нее имеется необходимость в деньгах, быть может, вам следует обратиться к ней. Ее имя — графиня Шади Руф Бленше. Поместье Черной вдовы находилось почти в двух днях пути от Ритолы. Оно не было большим, но давало верный, хоть и небольшой доход — зачем его продавать, — думал я. Герцог объяснил, что она хочет откупиться от родственников, которые претендуют на часть ее других владений, больших по размеру и расположенных вдали от поместья Бенгроуз, о котором мы хотели говорить и куда направлялись. Поместье Бенгроуз стало обременительно для нее, ей неудобно управлять им. Сейчас она приехала по делам туда, и у нас есть возможность поговорить. Расставшись с герцогом, мы, не минуты не медля, отправились к графине. Дорога была нам незнакома и вела в сторону графства Истолито. За время нашей поездки с нами не случилось ничего особенного: мы любовались красивыми видами — это был благодатный край; много холмов, виноградников, садов и пастбищ. Я уже стал сомневаться — захочет ли графиня продать свое имение. Заночевав в гостинице 'Путник', которая нашлась к нашему удовольствию в большом поселении в местечке Кабэр, мы, несмотря на насекомых, плохую пищу и неважное вино, остались довольны — все лучше, чем ночевать в поле. Во второй половине следующего дня мы прибыли в Бенгроуз. Старый забор, очень старый дом из грубого камня, с узкими онами, расположенными на втором этаже, правда, весь обвитый плетистыми розами и плющом — крыша требует ремонта, камни в крыльце шатаются. Сад выглядит заброшенным. Да, работы здесь непочатый край. Интересно, понравится ли Маленне жить в этом неудобном, древнем доме. Солнце клонилось к закату и мягкие гаснущие лучи нежно освещали землю; повсюду легли тени, нежно шелестела листва, качались ветви и травы — все располагало к этому месту, и я решил, что, несмотря на неудобства, избраннице Родрико должен понравиться столь романтический уголок. Нас встретил старый, словно покрытый плесенью времен, слуга, почти беззубый и глухой. — Вы к кому? — прохрипел он. — Хотим увидеть твою хозяйку. Она дома? — Графиня никого не принимает, — снова прохрипел слуга. — Послушай человек, — проорал Родрико, — позови хозяйку. — А? — Вот видишь этот серебряную монету? — А? — Тьфу, ты! — Касперо, кто тебя беспокоит? — раздался сердитый крик, как будто мы побеспокоили не ее, а слугу! И из дома вышла грозного вида старуха. Она, хромая, проковыляла к нам, опираясь на палку, и сказала: — Что вам здесь нужно? — Мы бы хотели увидеть графиню Шади Руф Бленше. — Зачем она вам? — Простите! Но у нас к ней важный разговор. — Это — я. Проходите в дом. Но без оружия. Касперо, забери у них оружие. Родрико это очень не понравилось. — Вы должны меня понять — я вас вижу впервые, а в этих краях проходимцев хватает. Не поймите, что я боюсь — в этой жизни я уже никого не боюсь — любого готова порвать, если он задумает плохое, но я уже стара, и верный Касперо — старик, к тому же оглох, бедняга. Пришлось подчиниться. Мы вошли в этот старинный дом, полный своих древних запахов и тлена. — Итак, зачем вы пожаловали в Бенгроуз? Я, не торопясь, и в деликатной форме, поведал ей о цели нашего визита. Она смотрела на нас цепкими черными глазами. — Вы хотите купить Бенгроуз? — Да! — Кто-то навел вас на эту мысль? — Буду откровенен — это был герцог Орандр. — А-а, старый прохвост! 'Вот как, — подумал я, — да он ей в сыновья годится, к тому же, называть герцога прохвостом! — этого доверчивого человека'. Но видать, у нее были свои причины сердиться на герцога, что, впрочем, не повлияло на ее отношение к нашему разговору. — Герцог считает, что я заинтересуюсь. Что ж, отчасти он прав. Но почему вы думаете, что я не прогадаю, продав его вам? — Это просто выяснить — надо распустить слух о том, что вы его продаете и, если найдутся покупатели, которые заплатят больше то… — Аукцион? — черные смоляные брови старухи взлетели к переносице, и она стала похожа на толстую старую ворону. — А что, это хорошая идея. — Мне надо подумать. Я очень люблю Бенгроуз, я росла здесь ребенком. Он задвигала синими губами, из носа ее торчали волосы, и желтые костлявые руки, не спеша, перебирали густую шерсть анатолийской кошки. Не хватало еще, чтобы она предавалась воспоминаниям, — внутренне содрогнулся я. Но это была деловая старуха без сантиментов. Все, чем она удостоила нас, была галерея с портретами ее покойных мужей и всех здравствующих детей. — Агволбф! — гордо произнесла она — мой первый! — ух и горячий был мужчина. Его убили на дуэли из-за меня. Мы с ужасом посмотрели на нее и снова содрогнулись, представив ее в дни молодости. — Мой второй — Лофдт — умер от ангины бедняга, но успел мне состряпать трех непутевых дочерей, Рыбециус — отец Аберина — моей гордости — он все унаследует — кровинка моя. Мы дошли до портретов ее дочерей, и все они оказались довольно милы и даже повыходили замуж и портрет сына, на который она смотрела как на бога — он служит в Мэриэге! 'Он у меня умница!' — восторженно скрипела графиня. Но остался еще один потрет скрытый под вуалью. — А этот чей? — вежливо поинтересовался я. — Этот? А на этом, собственно говоря, изображена я, — и она резко откинула ткань. Надо было видеть наше потрясение — до чего она была хороша в юности — эта старая ворона. Или художник ей польстил, или годы сделали свою грязную работу. Но невозможно было узнать в этом тонком гордом лице с точеными линиями, старую сгорбленную черную вдову. — Что хороша? — довольно улыбнулась она, — за мной волочился сам король — дед нынешнего. То-то же! — Скажите нам, если вы все-таки надумаете продавать поместье, каков минимум, на который нам следует рассчитывать, ниже которого вы не станете продавать 'Бенгроуз'. -Если я и решусь продать 'Бенгроуз', то попрошу за мою землю самое малое — двадцать пять тысяч золотых баалей. На меньшее — даже и не надейтесь. Мы ушли в приподнятом настроении. Старая дама не дала согласия, но и не отказала — и, во всяком случае, мы уже знали: на какую сумму можем рассчитывать. Но кто бы знал, чем обернется вся эта затея! Я и не надеялся, в отличие от Родрико, получить ответ сразу. Но все влюбленные — немного сумасшедшие, и на пути в Ритолу, мне пришлось не обращать внимания на стоны и жалобы Родрико. Мы вернулись в город, и я занялся своими делами. Родрико предавался мечтам и лени, либо в своей гостинице, лежа на кровати, либо на скале. Кстати, позже эту скалу переименуют в скалу Рыцаря. Вот так-то! На привезенные нами с островов деньги герцог начал строительство новой верфи, потому что старая — никуда не годилась. Он выписывал лучших корабелов, мастеров, плотников. На старой верфи началось строительство корабля по новому образцу. — Как съездили? — поинтересовался при встрече герцог. Я коротко рассказал о нашей поездке, не забыв поделиться своими впечатлениями о старой даме. — А вы знаете, что она ходила на войну наравне с мужчинами и даже надевала доспехи. На ее счету с десяток убитых воинов. Она сопровождала первого мужа в походе. — Вот как? Этим она забыла похвастаться. Но она как-то странно говорила о вас. — Ах, вот что! — засмеялся герцог. — Когда-то она мечтала выдать за меня одну из своих дочерей. Она была так настойчива, что мне пришлось даже уехать из Ритолы. Но она упорно не расставалась с этой идеей фикс, и я подыскал себе достойную замену — одного из своих старых друзей. Вот за это она может быть на меня обижена. Разговор наш происходил на строящейся верфи — повсюду стоял невообразимый шум — стучали молотки, визжали пилы, кричали мастера и подмастерья, эти звуки немного смягчались плеском моря и особым морским ветром — теплым и плотным. — Вы хорошо начали! — похвалил я герцога. — Да, это только — начало! Вот посмотрите: что — здесь будет через год! Я планирую спустить на воду тридцать мощных, хорошо вооруженных кораблей. Я подумал: сколько хорошей решимости в этом человеке. Мы попрощались с герцогом. Еще раз взглянув на берег, Родрико задумчиво сказал: — Если никто не остановит Сенбакидо — он далеко пойдет. — Вы считаете: кто-то может быть против его начинаний? — У любого, даже очень хорошего дела, всегда найдутся противники! Вы не задумывались о том — какая это пика Тамелию Кробосу. — А ему то что? Герцог укрепляет побережье страны. — Нет, я думаю, что формально он — непротив, но по закону — это все принадлежит герцогу, и вместе с побережьем он укрепляет самого, себя свое влияние