— Герр, поможете нам с переводом? — робко спросил Фриц у сумрачно наблюдавшего за подопечными Пауля. — Вы ведь немного знаете хини…
Это оказалась плохая идея: Пауль буквально взорвался, точно ударившийся в стену камень из катапульты.
— Хрен вам! Сами вляпались — сами и выгребайте…
Круто развернувшись, он направился к костру.
— Эй, налейте-ка мне чего покрепче!
В ответ донеслись веселые голоса:
— Хватит возиться с этими цыплятами, Пауль!
— Они тебя в гроб вгонят!
— Садись к нам.
Фриц и Рудольф печально переглянулись. Но нельзя же все время полагаться на Пауля. Следует привыкать самим решать проблемы.
Глава 9
Протянув аласакхинке руку, Фриц указал кивком головы на их с Рудольфом палатку и понадеялся, что улыбается приятно, а не похабно. Видимо, его физиономия все-таки кривилась, потому что девушка не двигалась и продолжала смотреть так, будто вот-вот бросится и вцепится ногтями в лицо.
— Может быть, если мы покажем приветствие ее народа, она успокоится? — предположил Рудольф и дважды слегка поднес ладонь правой руки к лицу, а затем отвел.
Неожиданно это помогло: брать протянутую руку Фрица девушка не стала, однако поднялась и побрела к палатке. Друзья поспешили за ней, и галантный Рудольф успел откинуть полог прежде, чем девушка дошла до скромного жилища. Там она сразу же забилась в дальний угол, свернулась в комок.
Фриц поспешил зажечь лампу, вот только огниво все время выскальзывало из вспотевших ладоней. Пока же Рудольф в темноте метался по палатке, переворачивая все в поисках чистых тряпок и вина. То и дело раздавался шелест, грохот и приглушенные ругательства.
Когда Фриц все же осветил палатку, там обнаружился настоящий разгром, как после набега аласакхинцев: щиты и кольчуги разбросаны, одеяла — перебуторены, мешки — изрыгают вещи. Зато Рудольф, наконец-то, увидел заветную бутылку и с довольным возгласом принялся мочить найденные тряпки. Получившиеся бинты для очищения раны он почтительно преподнес девушке, словно величайший дар.
Она оценила, проворно выхватила тряпки и прижала к ушам.
Дальше бравые защитники прекрасных дам немного застопорились: девушка мрачно таращилась на Фрица и Рудольфа, те мялись, не зная, что делать дальше.
При свете лампы удалось получше рассмотреть аласакхинку, Фриц не назвал бы ее красавицей, по крайней мере, с точки зрения канонов прекрасного в Срединных землях. Раскосые чуть приподнятые к вискам глаза, кожа слишком загорелая, а нос с горбинкой — крупноват. Но все же было в девушке что-то неуловимое, приковывавшее взгляд. Возможно, сама необычность внешности.
Рудольф, пожалуй, пялился на девушку даже слишком пристально, и Фрицу пришлось ткнуть его локтем под ребра.
— Думаю, нам стоит представиться даме, а не стоять с разинутыми пастями как два слабоумных.
Фриц присел, скрестив ноги, напротив девушки, на таком расстоянии, чтобы не смущать ее, и приложил руку к груди.
— Фридрих.
Рудольф поспешно изобразил куртуазный поклон и тоже назвался.
Девушка, как показалось Фрицу, слишком уж долго думала, прежде чем произнесла отрывисто:
— Амира.
— Красивое имя, — протянул Рудольф, явно забыв, что его не понимают.
Фриц, с минуту поразмыслив, налил в кружку воды, потом положил в тарелку хлеба и сыра, поставив все это перед Амирой. Та взглянула на предложенную пищу с подозрением, тогда Рудольф отщипнул кусок от краюхи хлеба и отправил в рот, изобразив на лице неземное блаженство. Губы Амиры чуть дрогнули, будто собирались сложиться в улыбку да не могли.
Переложив бинты в одну руку, Амира взяла чашку и немного отпила. Фриц тут же уставился на мочку уха — кровь перестала идти, но, пожалуй, так след жестокости Дидье выглядел еще более жутким. Если бы Амира была парнем, Фриц предложил бы заштопать рану, но вот оставлять уродливый шрам девушке… Да и позволит ли Амира вообще чужакам к себе прикоснуться? Не бросается с кулаками и то хорошо.
— Эх, нам бы переводчика, — уныло произнес Фриц. — Хоть поговорили бы нормально. Узнали, где у Амиры родные.
Рудольф, присевший было, тут же вскочил.
— Давай я поищу!
— Кого ты ночью найдешь? — запротестовал Фриц. — Да и в одиночку…
— Амиру точно нельзя оставлять одну, ей может стать плохо или Дидье передумает, — зачастил Рудольф. — Ты не волнуйся, я быстро.
Не успел Фриц и рта раскрыть, как друг уже выскочил из палатки.
— Осторожнее там! — крикнул он, обращаясь к колышущейся занавеске.
В ответ с улицы донеслось что-то неразборчивое. Слава Богу, Рудольф хоть меч додумался прихватить.
Фриц бы пошел следом за другом, но Амиру действительно не стоило оставлять одну. С нее станется наложить на себя руки в страхе перед бесчестием, которое на самом деле ей не грозило. Оставалось только ждать и надеяться, что Рудольф не влипнет в неприятности. Все-таки рыцари утолили голод своих мечей кровью язычников и вряд ли без повода нападут на своего.
Стараясь обходиться без резких движений, словно Амира была диким зверьком, боящимся любого шороха, Фриц разложил рядом с ней одеяло. Потом ушел в другой конец шатра и лег там прямо на землю. Повернувшись на бок, разыграл целую пантомиму. Показал Амире на ее одеяло и, сложив ладони под подбородком, закрыл глаза. Дальше, ткнув себя пальцем в грудь, покачал головой. Наконец, перевернулся на спину и демонстративно уставился в тканевый потолок, однако краем глаза все-таки наблюдал за Амирой.
С минуту она просто разглядывала одеяло, ища подвох. Потом нахмурилась, словно приняла какое-то решение и, пересев на постель, принялась быстро есть. На густых черных ресницах Амиры заблестели слезы, словно хлеб и сыр оказались слишком острыми, однако она старательно откусывала большие куски. С трудом проглатывала и снова вгрызалась в еду.
Наверняка при сегодняшнем штурме Амира потеряла кого-то из родных, а то и всех. Но у Фрица не было возможности ее утешить: языка друг друга они не понимали, а о том, чтобы обнять по-братски или взять за руку и речи быть не могло.
Вдруг ему пришла в голову неожиданная мысль, пусть и глупая, но попробовать стоило.
Фриц медленно поднялся, чтобы не спугнуть Амиру, однако она все равно прекратила есть и настороженно наблюдала за ним. Порывшись в одной из сумок Рудольфа, он достал порванную рубаху и окончательно оторвал от нее большой кусок — друг все равно будет не в обиде, когда узнает, что это для Амиры. Да и вещи Рудольф не ценил.
Накрыв тканью голову, Фриц сделал вид, что завязывает платок. Постоял, держась за кончики и наверняка выглядя при этом сущим ослом. Затем протянул кусок рубахи Амире, предлагая примерить.
Помня, как серьезно аласакхинские женщины относятся к тому, чтобы их голова была прикрыта, Фриц предположил, что появление какого-то подобия платка успокоит Амиру. Вернет хотя бы малую толику ощущения безопасности. И она поймет, что двое друзей не будут пользоваться ее слабостью, а наоборот — защитят от позора.
Одну долгую минуту Амира широко раскрытыми глазами смотрела на Фрица. Теперь она уже не казалась ни дикаркой, ни зверенышем. Нет, просто измученная напуганная девушка, чья жизнь в одночасье рухнула.
Медленно отложив бинты и хлеб, она протянула руку. Взяв «платок», повязала так, чтобы оставались открытыми раненные уши.
С каким-то странным благоговением погладив жалкую тряпку, заменившую расшитые золотом чепцы аласакхинок, Амира снова посмотрела на Фрица и на сей раз он прочел в ее взгляде благодарность. Слезы серебристыми дорожками потекли по ее щекам, оставляя влажные следы в слое пыли и грязи. Хорошо бы она так выплакала всю свою боль, ведь рыдания очищают и дают силы.
Наполнив водой еще одну плошку, Фриц оставил ее возле Амиры вместе с чистым полотенцем. Сам лег на свое место и снова уставился в потолок.
Так они и провели все то время, пока Рудольф искал переводчика — час или даже больше. Амира прекратила всхлипывать и, судя по звукам, продолжила есть. Фриц к ней больше не лез, справедливо рассудив, что сейчас его чужеземная физиономия как соль на раны.