Нечто бесформенное покрывало стены пещеры, и это нечто тускло светилось во тьме голубовато-зелёным светом. Сотни щупалец разной длины исходило из этой массы, а впереди из стены выступали белесые овальные раковины.
Именно двустворчатые овальные раковины, почти как у устриц – Шапи находил такие в мусоре.
Вдруг Шапи перевернулся – его подняли куда-то высоко, под потолок, и теперь он висел вниз головой. Качнувшись в сторону, он едва не ткнулся во что-то тёмное, сверкающее, выпуклое… Спустя несколько мгновений тишины и покоя мальчик осознал, что висит перед огромным тёмным глазом, выступавшим из стены. Этот глаз, диаметром больше самого мальчика, не просто изучал свою жертву. Возникало ощущение, что он запускает чёрные щупальца внутрь головы Шапи, в самую его душу. Словно его аккуратно и внимательно выворачивали наизнанку, изучая всё, что попадается на глаза.
Мальчик не мог оторвать своего взгляда от чёрного глаза, словно тот его гипнотизировал. Шапи лишь висел и ждал, что с ним станет, не в силах даже впасть в забытье. Наконец, глаз отдалился и захлопнулся огромные полупрозрачным веком, а щупальца понесли мальчика прочь, ближе к торчащим из живой массы раковинам. Одна из них была открытой, и внутри что-то мерзко шевелилось. Щупальца аккуратно уложили Шапи на это тёмное живое ложе, и тут же убрались, а верхняя створка начала медленно закрываться. Мальчик попытался подняться, но руки и ноги его не слушались. Он попытался закричать, но не вышло и это. Так он и лежал, безмолвно глядя на смыкающиеся створки, пока и голубовато-зелёный свет не погас, оставив незадачливого вора в полной темноте. И лишь после этого Шапи потерял сознание.
Трудно было сказать вообще, был ли это обморок или просто сон. Шапи видел странные грёзы, лёжа в темноте. Попроси его описать эти сны, и он, наверное, не смог бы – не только из-за скудного лексикона неграмотного уличного мальчишки, но и из-за необычности самих снов. В этих снах он чувствовал то, чего не мог чувствовать раньше, и видел такое, чему не мог дать названия. Он чувствовал дрожь земли и движение звёзд, чувствовал тягу дальних миров и переливающееся тепло мира. Его тело было огромным и бесформенным, а знания всеобъемлющими и выходящими за рамки человеческого разума. Шапи стали доступны мысли, которых он понять не мог, и он боялся этих мыслей, хотя, в худшие из периодов его сна, его навещали ужасные образы, внушая безотчётный страх своим появлением.
К счастью, помимо ярких грёз, к нему приходили и периоды полного, чёрного забытья.
Внезапно створки раковины раскрылись. Шапи понял, что проснулся, лишь когда смог пошевелить рукой и почувствовал холод. Казалось, сон наконецто отступил, а неведомое чудовище отпускало его – и Шапи проворно выскользнул наружу, зависнув в толще воды.
Он плыл, но не сразу понял это. Осознав, что вокруг него вода, он испугался, что утонет, и даже на секунду ощутил нехватку воздуха. А через мгновение сделал очередной вдох – неясно как, но сделал.
Удивившись этому, он поплыл, отталкиваясь всеми восемью конечностями… На этот раз удивление было куда сильнее. Шапи попытался осмотреть своё тело, но голова не поворачивалась. Он не видел ни рук, ни ног, но чувствовал, что конечностей восемь. Паника нахлынула на него, и он перестал двигаться. Тело, уже начавшее было подъём со дна, снова стало падать вниз. Из оцепенения его вывел вид большой акулы, двигавшейся прямо на него.
Он даже не столько видел, сколько чувствовал эту акулу – по звукам, какие она издавала и по движению воды, а ещё по… вкусу, что ли? Это было невозможно, но он чувствовал вкус этой акулы, не видя её самой, ведь впереди было слишком темно. Однако вся информация, полученная из воды, говорила – впереди акула. И хоть Шапи в жизни не видел акул, воображение мигом нарисовало ему огромную рыбину с треугольным плавником на спине и рядами острых зубов в пасти. Разум сказал Шапи, что акула опасна, но страх не приходил. Во-первых, ужас от первых чувств, полученных после выхода из раковины, был куда весомее какой-то акулы, а во-вторых, удивление от своих способностей смешивалось с уверенностью в своей неуязвимости.
И правда: акула вскоре тоже почуяла Шапи, однако приближаться не рискнула. Резко изменила направление и поспешила прочь. И почему-то это было естественно, не вызывало удивления.
Внезапно Шапи почувствовал ещё кое-что. Это было похоже на зов, исходящий издалека. Из сотен мест впереди и позади него, где-то вдали, его кто-то настойчиво звал. Не словами и даже не мыслями – а чувствами.