– Дай мне хотя бы попрощаться с братом,– взмолился он,– и с Анарой.
При звуке имени своей дочери Венн вздрогнул, и взгляд его сделался жёстким.
– Помолчи ещё немного, пожалуйста,– проговорил он без всякого выражения,– уже недолго осталось.
Только накатившие, такие знакомые усталость и апатия, которые всегда сопровождали серьёзную потерю энергии, спасли Гора от того чтобы не завыть от безысходности или не наброситься на отца с проклятиями, а то и учинить какую-нибудь иную постыдную глупость, которая всё равно не спасла бы его от смерти. Он закрыл глаза и сделал несколько медленных вдохов, чтобы успокоиться. Помешать отцу он не мог, оставалось только смириться со своей участью. Собственно, смерть Гора не особенно страшила, ему уже приходилось умирать, и ничего нового в этом процессе для него не было. Шок вызвало то, как равнодушно и хладнокровно отец забирал его жизнь. Видимо, Сабин тоже сломался именно на этом, когда первый раз оказался у столба. Вот только брата убивать никто не собирался, но сути это не меняло. Гор принял свою судьбу, и ему сразу стало легче. Вместо гримасы страха на его губах появилась знакомая улыбка. Отец сразу заметил изменения в состоянии сына и удовлетворённо кивнул.
Прошло всего несколько минут, но Гор уже давно прошёл ту грань, когда отец обычно останавливался и оставлял его одного. Ноги его не держали, и парень повис на руках. Кандалы впились в его запястья, но это было даже хорошо, боль не давала отключиться. А находиться в сознании было всё сложней. Голова Гора свесилась на грудь, и даже веки налились тяжестью. Глаза так и норовили закрыться. Собственно, сопротивляться было бессмысленно. Сейчас некому было доказывать силу своей воли, и от него этого совсем не ждали.
Венн краем глаза заметил, как удивлённо переглядывались охранники. Казнить у столба было не принято, это было место для испытания стойкости. Публичные казни проводились на обрыве при большом стечении народа. То, что делал сейчас Создатель, очень сильно смахивало на вульгарное убийство. Венн выругался и прекратил выкачивать из сына энергию. Ему вовсе не хотелось продлевать его агонию, но выхода не было. По закону даже Создатель не мог совершить убийство. Он поднял голову парня и с жалостью посмотрел на его бледное до прозрачности лицо. Гор с видимым трудом открыл глаза. Как ни странно, взгляд его был вполне осмысленным, хотя по прикидкам Венна он уже давно должен был потерять сознание.
– Послушай меня, сынок,– ласково прошептал отец,– уйди легко, просто позволь себе заснуть. Тебе сейчас это будет очень просто сделать. Сон быстро перейдёт в смерть, ты даже ничего не почувствуешь.
Гор по-прежнему смотрел на отца, но никак не реагировал на его слова. Венну даже показалось, что тот уже умер. Но нет, его сердце билось слабенько, но ровно.
– Ответь мне,– попросил он,– ты меня слышишь?
Губы парня шевельнулись, но с них не слетел ни один звук. Все его силы сейчас уходили на то, чтобы просто дышать.
– Похоже, я немного перестарался,– досадливо поморщился Венн,– но это даже к лучшему, быстрее всё кончится. Прощай сынок.
Он погладил по щеке умирающего сына и поцеловал его в белобрысую макушку, а потом громко, чтобы слышали охранники, озвучил время экзекуции.
– Десять часов,– Венн старался не смотреть на ошарашенных парней.
Такого ещё не было, чтобы испытуемого оставляли на десять часов. Абсолютный рекорд составлял всего семь. И уж, конечно, охранники не могли не заметить, что сын Создателя и так уже еле дышит и точно не продержится больше часа. Но Венн сделал вид, что не заметил их удивлённых взглядов. Ему было плевать на то, что они подумали, главное, он выполнил все требуемые законом формальности. А ещё ему очень хотелось, чтобы, когда он придёт сюда в следующий раз, на столбе висел уже остывший труп, а не всё ещё тёплое тело любимого сына.
Совет, данный отцом на прощанье, без сомненья был дельным. Провалиться в сон для Гора было сейчас легче лёгкого. Только он не собирался сдаваться, пусть даже его протест граничил с идиотизмом. Выжить он не надеялся, но добровольно покинуть мир, в котором жила его любимая, было для него неприемлемо. Пусть всего час, но он мог думать об Анаре, вспоминать её сияющие глаза, мягкие губы на своих губах, тёплые ладошки, которые так здорово целовать в самую серединку. Вот она задорно взмахнула головой, и золотые волны её волос рассыпались сверкающими на солнце нитями. Они с Сабином звали её Лисой как раз за пышную гриву цвета расплавленного золота, похожую на лисий хвост. Из-за этой гривы в её серых глазах всегда светились золотистые искорки. Даже когда Анара грустила, озорные искорки не прекращали свой весёлый танец.