Они удивлённо посмотрели на меня, но молча сели на стулья, которые им поставил Бернард.
— Насколько я знаю, допрос должен проводить трибунал инквизиторов не моложе сорока лет и каждое наше слово должно записываться, — с вызовом сказал он, обращаясь ко мне, — чтобы потом ничто не свидетельствовало против нас.
Я понял, что он это говорит, боясь за то, что раскроют его новую веру, а я же целиком был в мыслях, что же мне делать с малышкой Франческой и её беременностью. Я поднял на мужчину взгляд.
— То что вы вальденсы уже давно установлено и есть многочисленные свидетели ваших встреч и проведения богопротивных ритуалов, — спокойно заговорил я, копируя речь отца Иакова, — но этот вопрос к вам церкви, закрыл Его высочество Альфонсо, вычеркнувший вас из нашего списка обвиняемых в ереси.
Глаза мужчины после моих слов расширились, а его супруга стала без чувств сползать со стула, на котором сидела. Пришлось прерваться, чтобы принесли воды, позвали врача и только спустя час мы снова смогли вернуться к допросу. Только сейчас передо мной сидели совершенно другие люди, не те, что ко мне зашли сначала. Оба были растеряны, подавлены, а маркиза постоянно ещё и рыдала.
— Продолжим, — я хмуро посмотрел на обоих, — ваше покаяние в ереси и том, что вы вернулись снова в истинную веру вы напишите мне позже и мы поставим дату, что вы пришли с этим покаянием в дни прошения, а не сегодня.
— Конечно синьор, даю слово, что мы всё подпишем, — подтвердил мои слова мужчина, который явно был поражён всем услышанным.
— Этим мы займёмся позже, поскольку меня сейчас волнует другой вопрос, — решил я перейти к мучавшей меня проблеме.
— Какой синьор? — они удивлённо посмотрели на меня.
— Ваша дочь беременна, — наконец я принял решение, — вам нужно срочно найти ей мужа и устроить консумацию брака, пока не стал виден её живот.
Женщина молча рухнула со стула, а хватающий ртом маркиз, схватился за сердце. Нам снова понадобился доктор, только в этот раз для них двоих, и даже городские палачи, видя случившееся, задумчиво стали посматривать в мою сторону.
— Соберитесь, у нас есть более серьёзные проблемы, — хмуро продолжил я, когда мы снова остались одни.
— Вы знаете, кто этот подлец? Кто обесчестил мою дочь⁈ — маркиз, отойдя от первого шока, сидел уже с ровной спиной и стиснутыми зубами.
— Знаю, но возьму с вас три обещания, прежде чем назову его имя, — кивнул я.
— Я обещаю вам синьор, что выполню всё, не затрагивающее мою честь, — сначала сказал он, но затем помотал головой, — и этим я не могу теперь клясться, поскольку опозорен. Так что просите о чём угодно.
— Первое, — я загнул палец, — ни слова вашей дочери о том, что вы знаете об этом. Она слишком переживает и боится вашей реакции. Если бы она не была беременна, я бы ещё мог позволить выплеснуть на неё ваши эмоции, но сейчас, это слишком опасно для её здоровья. Франческа слишком доверчива и наивна.
— Так было всегда синьор, — тяжело вздохнул маркиз, — это моя вина, я хотел чтобы она была добра к людям. Даже её духовником я попросил быть его преосвященство Ринальдо.
— К этому мы ещё вернёмся, — кивнул я, загибая второй палец, — свадьба должна быть как можно скорее, придумайте что угодно, я думаю не будет проблем найти ей мужа.
Маркиз кивнул.
— Желающих больше, чем нужно, — подтвердил он, — я богат.
— Ну и последнее, — я загнул третий палец, — имя этого человека вы узнаете в день моего отъезда из Неаполя, я не хочу становиться свидетелем кровавых сцен. Поклянитесь оба спасением своей души, что выполните мои просьбы.
Маркиз и его жена были слишком подавлены свалившимися на них бедами, чтобы спорить со мной, так что оба поклялись на моём кресте.
— Тогда на этом всё сегодня, я подготовлю ваши признательные показания, которые вы подпишите, а пока занимайтесь свадьбой Франчески, — закончил разговор, который меня совершенно вымотал.
Когда они попрощались со мной, я на пороге добавил.
— Да и замените её духовника, не понимаю, как он мог это проворонить.
— Первым же делом синьор, — хмуро ответил мне маркиз, кланяясь и прощаясь.
Когда они ушли, в комнату вошли инквизиторы. Отец Стефан без всяких слов по моему виду всё понял.
— И что мне теперь с этим делать брат? — я поднял на него задумчивый взгляд.
— То, что подсказывает тебе вера и совесть брат Иньиго, — ответил он, — а мы благодарны тебе за то, что наша осталась, хотя бы немного чиста.
— Позовите писарей, надиктую им дословно наш разговор с допрашиваемыми, -вздохнул я.
— Конечно брат Иньиго, — кивнул он, зовя людей. Листок же с подписью Франчески я приказал Бернарду спрятать, чтобы его никто не видел.