– Вы знаете, из-за меня выключать не надо.
– Конечно. Я выключил музыку ради себя. Я никогда не занимаюсь двумя вещами в одно и то же время.
Взглянув на почти пустой бокал красного вина, стоящий на низком кофейном столике около дивана, Клэр усомнилась в правдивости этого торжественного заявления.
– Это Вагнер, не так ли?
В глазах Морса появился некоторый интерес.
– Да, здесь есть определенные интонации и мелодии, присущие Вагнеру, согласен с вами.
Ну что за тип! Напыщенный индюк! Черт его подери! Почему бы просто не сказать ей? Она показала на бутылку «Кверси»:
– Мне кажется, все-таки вы можете делать две вещи одновременно?
– А-а! Но пить – это все равно что дышать. Вы же не думаете о том, как дышите? Согласно новейшим исследованиям регулярный прием нескольких порций исключительно хорошо действует на сердце.
– Хотя и не столь хорошо на печень.
– Да. – Он уже улыбался ей, откинувшись на спинку дивана. Одет он был в ту же самую розовую рубашку с короткими рукавами, в которой она видела его в субботу. Возможно, ему нужна женщина в доме.
– Я думала, что полагается дожидаться, пока солнце не коснется нок-реи или что-то в этом роде.
– Ну не странное ли совпадение! – Морс показал рукой на "Таймс", лежащую на столе. – Слово было в сегодняшнем кроссворде: нок-рея.
– А что значит нок-рея, только точно?
Морс помотал головой:
– Я не интересуюсь кораблями, яхтами и прочими вещами такого рода. Предпочитаю цитировать Шекспира – помните? Строчку о "шаловливой стрелке часов"?
– "Шаловливая стрелка часов уже указывает на полдень"?
– Откуда вы знаете это?
– Однажды я играла кормилицу в "Ромео и Джульетте".
– Весьма необычно для школьницы...
– Вообще-то дело было в университете.
– О-о. Сам я редко бывал на подмостках. По правде говоря, только один раз. Я должен был произнести: "Я арестовываю тебя, Антонио". Не знаю почему, но зал засмеялся. Никогда не мог понять: почему?
Все еще держа в руках вчерашний номер "Санди таймс" и свежий выпуск "Таймс", Клэр медленно оглядела комнату – заставленные книгами стены, стопки грампластинок повсюду – и задержала взгляд на картинах (две из них висели криво). Особенно понравилась ей акварель, расположенная прямо над головой Морса, – Оксфорд в голубых и багровых тонах. Ей начинал нравиться и этот словесный поединок, призналась она себе, но что-то в этом человеке все же раздражало. Она подняла глаза и поглядела на него чуть ли не в первый раз твердо и прямо.
– Вы играете сейчас, не так ли? – Вы притворяетесь, что не удивились, увидев меня?
– Нет, не удивился. Я видел, как вы сидели перед "Котсволд-Хауз" вчера: вышли выкурить сигарету. Я шел как раз мимо за газетой.
– Не возражаете, если я и сейчас закурю?
– Пожалуйста. Сам я... э-э... бросил.
– Когда?
– Сегодня утром.
– Хотите одну?
– Да, пожалуйста.
Клэр глубоко затянулась, снова села, скрестив ноги, и одернула свою трикотажную юбку на дюйм или два ниже коленей.
– Почему же вы не поздоровались? спросила она.
– Я находился на противоположной стороне улицы.
– Не очень-то по-приятельски, как вы считаете?
– А почему вы со мной не поздоровались?
– Я не видела вас.
– Вообще-то, полагаю, что видели. – Тон у него внезапно стал нежным, и она подумала, что он знает о ней гораздо больше, чем надо. – Я думаю, что вы видели меня также и в субботу пополудни – сразу после того, как приехали.
– Вы видели меня? Видели, когда шли, нагруженный всем этим спиртным?
Морс кивнул.
Черт подери! Черт его подери!
– Вы, наверно, знаете также, зачем я приехала сюда?
Морс снова кивнул.
– Но вовсе не потому, что я ясновидящий. Всего лишь Джим. Мистер О'Кейн позвонил мне вчера...
– Об этом? – она протянула газеты.
– Да. О девушке, которая, возможно, заходила к ним. Очень интересно, а может быть, и ценно – я не знаю. Они собираются дать показания. Хотя и не мне. Я в отпуске. Помните?
– Значит, я напрасно пришла. Я собиралась сказать вам...
– Нет, не напрасно – не говорите так!
– Я... я продолжала думать о девушке – вчера весь день... да и позавчера несколько раз вспоминала... Вы знаете, то, что она зашла в отель, возможно, не имея денег, а затем...
– Сколько стоит там сейчас одноместный номер?
– Не знаю точно. И вы снова притворяетесь! Вы отлично осведомлены, что я заказала двойной, признайтесь? Двойной на две ночи. Вы все узнали у О'Кейна – вы противный, сующий везде свой нос сыщик!
Несколько секунд Морс напряженно смотрел на нее.
– У вас прекрасные элегантные ноги, – сказал он просто, но она почувствовала, что ее выпад задел его. И внезапно, как-то совершенно иррационально, ей захотелось, чтобы он пересек комнату и взял ее за руку. Но он не сделал этого.
– Кофе? – энергично спросил он. – Боюсь, что у меня только растворимый.
– Некоторые предпочитают растворимый.
– А вы?
– Нет.
– Я не осмеливаюсь предложить вам бокал вина.
– Почему это, скажите на милость?.. Прекрасное вино, – сказала она через минуту или около того.
– Неплохое, да? Хотя надо его немало выпить, чтобы оценить. В малых количествах – никакого толка.
Она обаятельно улыбнулась:
– Я вижу, вы уже разделались с кроссвордом.
– Да. По понедельникам он всегда легкий. Вы знаете об этом? Они составляют его, исходя из предположения, что в понедельник утром у всех туман в голове.
– Многие покупают "Таймс" только из-за кроссворда.
– Пожалуй.
– А также из-за писем, разумеется.
Морс внимательно посмотрел на нее.
– И писем тоже, – не сразу согласился он.
Клэр развернула свой экземпляр газеты "Таймс" от 13 июля и прочла вслух заметку на первой странице:
СЛЕДЫ ПРОПАВШЕЙ СТУДЕНТКИ
Редакция "Таймс" и управление полиции "Темз-Вэлли" продолжают получать около десяти писем в день (и почти столько же телефонных звонков) в ответ на нашу просьбу об информации, касающейся подробности исчезновения год назад Карин Эрикссон, шведской студентки. С этим событием, как полагают, связано анонимное стихотворение, полученное полицией и напечатанное в этой колонке газеты (3 июля). Начальник управления "Темз-Вэлли" Стрейндж считает, что остроумные предположения, высказанные в одном из последних писем (см."Письма", стр.15), весьма интересны и представляются потенциально наиболее важными из всех рассмотренных к настоящему моменту.
– Вы наверняка уже прочитали это письмо?
– Да. Беда только в том, как сказали мистер и миссис О'Кейн, что за всем не уследишь. Даже за десятой частью поступающей информации. К счастью, множество сообщений совсем идиотские... – Он развернул свой экземпляр газеты и начал читать еще раз упомянутое "остроумное предположение". – Умно, умно проанализировано, – заметил он.
– Наверняка очень умный парень – тот, кто написал его.
– Простите? – сказал Морс.
– Парень, что написал это письмо.
Морс прочитал имя вслух:
– Мистер Лайонел Риджис? К сожалению, не знаком.
– Может быть, с ним никто не знаком?
– Простите?
– Посмотрите на адрес!
Морс снова заглянул в страницу и покачал головой: