– Верно, верно говоришь. Однако выслушай: одеяние твое свидетельствует об священническом сане, поэтому тебе след искать друзей среди гвельфов, но держись подальше от гибеллинов.
– Откуда мне знать, кто из них кто, да и что это за разделение?
– Гвельфы союзничают с римским напой, а гибеллины воюют на стороне восставших лордов. Конечно же, и те, и другие преклоняют колени пред Церковью, – что весьма озадачивает. Однако в южных городах они ожесточенно враждуют между собой.
– А кому ты будешь другом?
– Я – друг музыке, и пою своей прекрасной возлюбленной – реке.
– Станешь другом моим детям?
Бенедетто сел и стал беспокойно теребить дырки на порванных кожаных туфлях. Он слегка сморщился и почесал кончик длинного узкого носа:
– Вы наверняка подразумеваете, найду ли я для вас ночлег и еду, поэтому я спрошу, во сколько вы оцените… мою дружбу?
– Денег у нас нет, – ответил Петер.
Менестрель поднялся, улыбнулся и поклонился. Он перекинул лютню за спину и приподнял колпак.
В таком случае, signore, позвольте откланяться.
Петер взглянул на неряшливое селению и почувствовал себя неуютно. Солнце зашло, и все небо покрылось звездами. «В таком месте темнота – не товарищ», подумал он.
– Денег у нас нет, Бенедетто, но для тебя у меня есть особый дар.
Менестрель остановился и развернулся с вопросом на лице.
– Si?
– Я научу тебя одной балладе.
Музыкант поднял брови. Баллады – вот все его состояние, и возможность приобретения еще одной была соблазнительной.
– Я научу тебя «Песне о Роланде». Хорошая застольная баллада.
– Предложение заманчиво, – задумчиво ответил Бенедетто, – но вас более дюжины.
– Но ведь они маленькие, как и ты, – заметил Петер, – и довольствуются малым.
– Эта «Песня о Роланде», – продолжал Бенедетто, – хорошая баллада или германская баллада? – Он заметил угрожающий оскал Вила и быстро поправился: – Прошу прощения, я не хотел вас оскорбить, безусловно, нет. Но я слышал некоторые ваши баллады, все про войну, да кровавые поля Мэйфильда, да о ваших диких саксонских рыцарях и все такое прочее. И только не говори, что это одно из сказаний вашего Вольфрама фон Эшенбаха! Я предпочитаю петь о любви, вине и бабочках.
Вил со стоном закатил глаза, а Петер пожал плечами.
– Хм, а вы, дети, знаете балладу о подобных вещах?
Крестоносцы молчаливо стояли и пытались припомнить или хотя бы представить себе такую песню. Вил силился вспомнить песню, которую напевала фрау-бабочка из Вейера. Наконец молчание нарушила Мария.
– Мы можем научить его песне об Иисусе.
Бенедетто покачал головой.
– Нет, эта не подойдет, малышка. Мне не нужны детские песенки. Мне и так туго приходится в этом месте, а коли я запою нечто эдакое, жители деревни меня и вовсе утопят!
– Ach! – проскрежетал зубами Петер. – Это не детская песенка, а тебе, ежели не прижился здесь, почему бы не отправиться с нами? Мы с радостью возьмем тебя на плот в обмен на ночлег и немного хлеба. Наш путь лежит к Генуе: через горы, а потом по морю.
Бенедетто нерешительно покачивался на пятках, и бросал взгляд то на деревню, то на реку. Наконец он долгим взглядом оглядел кольцо лиц, обнадежено глядевших на него серебристыми от лунного света глазами, и его сердце смягчилось. Потрепав оловянную пряжку на поясе и порядочно искомкав колпак, он ответил:
– Действительно, почему бы и нет? Вот уже десять лет я здесь, быть может, пора вернуться домой. – Он ненадолго задумался. Si Buono. По рукам. Следуйте за мной, и я дам вам кров и ужин.
Крошечный человечек ловко проскочил сквозь брешь в частоколе и повел детей к пустому загону для свиней, где они нашли вдоволь чистой соломы – для постелей и для костра. Вскоре крестоносцы сидели вокруг огня, надеясь, что им дадут чего-нибудь поесть и попить. Отблески огня придавали особый блеск черным глазам Бенедетто, а когда он улыбнулся, дети захихикали.
– Он похож на маленького лесного гнома, – прошептала Билу Мария.
Анна тоже не сдержалась и прыснула со смеха.
Затем Бенедетто пропал, но тут же вернулся с несколькими хлебными сухарями и куском вареной баранины.
– Держите! – гордо сказал он. – Держите, дети. Это вам на ужин.
Детские глаза загорелись, особенно при виде мяса. Менестрель снова улыбнулся и вынул флягу с вином и кувшин с козьим молоком.
– О, прекрасно, милостивый сир. Просто великолепно! – воскликнул Петер.
Не прошло и получаса, как крестоносцы и их новый друг крепко спали.
Глава 18
Замок Кастелловерди