– У тебя все хорошо, Петер? – спросила она, подойдя к нему.
– Боюсь, что нет, милая Madchen, совсем не хорошо, – устало ответил Петер. Он чувствовал, как лихорадка начинает пробирать его. Еще днем у него начался жар. Кожа болезненно ныла от любого прикосновения, перед глазами все расплывалось, и лоб покрылся липким потом. Он счел, что ему лучше держаться подальше от детей. – Знаешь, Фрида, я хочу спать и прошу тебя оставить меня.
Фрида мешкала. Она протянула к Петеру руку, но он перехватил ее.
– Прошу тебя, дорогая моя, просто дай мне отдохнуть. Благодарю.
Юная девушка была от природы чуткой помощницей. Она подчинилась старшему, но опасения не забыла: отошла к кругу товарищей и украдкой, неусыпно следила за Петером. Когда поздно вечером священник забился от дрожи и сильного пота, она первой заметила беду и кликнула остальных. Вскоре они вдвоем с Марией делали ему холодные примочки, и, вопреки слабым протестам старика, мальчики бережно отнесли его к костру и положили в наскоро сбитую постель из листьев.
– Славные киндеры, прошу, держитесь подальше, – умолял Петер. – Ради всего святого, отойдите.
Вил с Карлом быстро забыли свои раздоры и низко склонились над старым другом.
– Разве у тебя не осталось больше трав? – со страхом спросил Карл.
– Нет, юноши, – слабо помахал головой Петер. – Потоп унес все. Отойдите, отойдите подальше.
Мария не придала никакого значения просьбе старика. Она ласково улыбнулась и прижалась к его дрожащему телу.
– Мы нужны тебе и мы тебя любим.
Петер попытался сесть и собрал все силы немощных рук, дабы оттолкнуть девочку.
– О, нет! Милая, милая Madel. Ты правда-правда должна держаться подальше.
Выдохнувшись, он заплакал от бессилья и отчаянья, но слезы только больше привлекали к нему его возлюбленных крестоносцев.
– Прошу, умоляю вас всех, – заклинал он детей, – прошу, отойдите. Однажды я заразил одного человека лихорадкой. Да милует меня Бог, дабы я снова не навлек лихо на ближнего.
Бенедетто нежно забрал Марию с груди старика.
– Si, bambini. Петер прав. Вам лучше отойти подальше.
Но дети словно не слышали протестов взрослых. Они ни на шаг не отходили от священника, посвятив себя бодрствованию у постели больного. Они окружили его плотной стеной, загородив от выпавшего тумана.
Время текло медленно. Все дети упорно отгоняли сон прочь, но, увы, дерево выгорело, оставив лишь мерцающие уголья, над невидимыми горами взошла расплывчатая луна, и вскоре верный отряд крепко спал, как когда-то апостолы в Гефсиманском саду.
Ночью жар у Петера еще усилился, и он весь обливался потом. На рассвете он медленно открыл глаза: солнце еще не показалось из-за горизонта, но небо уж просветлело в преддверье наступающего дня, и Петер вознес молитву благодарности. Он вытер лоб и шею потрепанным рукавом и осмотрелся. Юные стражники спали вокруг него – все, кроме Вила: он встал раньше всех и нес терпеливую стражу. Петер поднял отяжелевшие веки и слабо прошептал:
– Да благословит тебя Господь, милый мальчик. Да благословит обильно.
Вил мотнул головой и пробормотал:
– Из-за моего сердца и моих дел Бог никогда не благословит меня. Божье проклятье будет вечно преследовать меня.
Не успел Петер ответить, как его внимание привлек детский кашель. Старик опустил глаза на землю рядом с собой и увидел пылающее лицо любимой Марии. Девочка вся покрылась испариной, дергалась в забытьи и дышала с трудом. У Петера кольнуло на сердце. Возле костра со стоном закашляли Анна с Ионом. Петер напрягся и с помощью посоха поднял себя на дрожащие ноги.
– Скорей, Вил, скорей! – как безумный крикнул он. – Разожги костер и помоги мне завернуть детей в одеяла!
От крика проснулся Карл и, пошатываясь, встал на ноги. Вил отослал его за хворостом, а сам заботливо укрывал больных одеялами.
– Отто, проснись! – с криком тормошил он товарищей. – Все… Фрида, Гертруда… все, сейчас же. Нам нужны все одеяла, больше хвороста, воды и… и горячая похлебка. Живо!
Петер упал на колени и простер ладони к небесам. Лицо его побледнело и осунулось от ночной битвы за жизнь, и собственная душа едва-едва теплилась в обессиленном теле. Но физическому истощению ни за что не воспрепятствовать решимости сердца, и все свои силы он бросил на помощь возлюбленным агнцам. Хриплым голосом он прочел молитву Господню:
– Pater noster qui es in coelis, Sanctificetur nomen tuum, Adve-niat regnum tuum…
Умолив небеса снизойти к несчастным детям, священник подполз к Анне и положил ладони ей на голову. Он, плача, молил о Божьей милости и Его исцеляющем прикосновении. Затем он наклонился к Иону и снова умолял: