Черная стая питалась чёрной энергией, а где её найти, как не на недавнем поле боя. Как много в злобной вражде и смерти высвобождается её, какие потоки тьмы бушуют над сражающимися. А мертвечина? Что может быть слаще её. Ворон усмехнулся, ничего, он подожёт, чёрная энергия уже питает силы стаи, а мертвая плоть не заставит себя долго ждать, тем более её так много, очень много, целое бескрайнее поле.
Небольшая группа воинов переходила от одного убитого к другому, высматривая в наваленных друг на друга трупах жизнь. Основной поток раненых, где с помощью товарищей, где сам, уже давно переместился в лагерь победителей. Но надежда, что ещё в ком-то из лежащих на поле тел теплилась жизнь, не покидала людей. Из группы отделился высокий, мускулистый, с мужественным лицом воин. Он отошел шагов на тридцать и склонился над одним из тел. Воин потрогал человека рукой – тот был жив. Но это был враг, и воин застыл над ним во враждебной нерешительности, раздумывая то ли добить, то ли оставить мучиться и умирать своей смертью. Он так и не пришел ни к какому решению и присел возле раненого.
Это был Чаки. Он смело сражался с воинами вражеского племени, убивал, защищая соплеменников, и остался жив. Ему повезло, на теле не было даже малейшей царапины. Несмотря на то, что сил у него оставалось мало, он вместе с другими воинами разыскивал и выносил с поля раненых. Таковых уже почти не осталось, поэтому Чаки и позволил себе присесть рядом с раненым чужеземцем. Он отошёл от перепетий боя, агрессия понемногу спадала. В первые часы он несомненно бы добил поверженного неприятеля, но сейчас что-то внутри не позволяло ему расправиться с беззащитным, истекающим кровью человеком.
Чужой воин чуть приоткрыл веки, взглянул на Чаки и перевел взор в небо, отыскивая глазами Изалди. Найдя его, прошептал:
– Зачем?
Чаки взглянул на бывшего противника, его вид и взгляд показались воину странными. Но, впрочем, не акцентируя на этом внимания, спросил:
– Что зачем?
– Зачем он кружит?
Чаки пожал плечами и ответил:
– Он посланник царства смерти, предвестник и носитель её.
– Нет, – ответил раненый, – не он предвестник и носитель смерти.
– А кто? – мрачно усмехнулся Чаки.
– Человек.
Чаки вновь усмехнулся, но промолчал.
Раненый перевёл взгляд на молодого человека, осмотрел с ног до головы и проговорил:
– Странно это.
– Что именно, – поинтересовался Чаки.
– То, что я здесь оказался, то, что вижу вокруг.
Чаки промолчал, разгадывать загадки врага он не собирался. Раненый тяжело вздохнул и продолжил:
– Ещё недавно я находился в другом месте…
На этот раз Чаки отреагировал:
– Я тоже.
– Но главная проблема не в этом, – стал пояснять далее чужой воин, – а в том, что и то, где я был до этого, казалось мне чуждым.
Чаки удивлённо посмотрел на неприятеля. По его мнению тот был не в себе и бредил, столь странной казалась его речь.
– Я не понимаю, почему так происходит, – раненый вновь перевёл взгляд в небо. – Я чувствую себя сторонним наблюдателем, а всё окружающее, и это, которое сейчас передо мной, и то, что было раньше, лишь картинка, взгляд из окна. Изображение меняется, иногда постепенно, а порой, как сейчас, быстро и круто. Я знаю, что существую, но не знаю, кто я и зачем. Это неприятно, но больше тревожит смена картинок, почему и зачем меняется изображение, для чего это нужно?
Чаки так же перевёл свой взгляд наверх и вспомнил об учителе и его теории о разных видениях камня, но развивать эту тему он не стал, и лишь сказал:
– Кто-то хочет, чтобы ты понял мир.
Ответ молодого человека неудовлетворил раненого воина.
– Я где-то уже слышал о том, что мир разный, и чтобы его понять, надо увидеть с разных сторон. Но зачем мне это нужно, если я скоро умру?
Чаки пожал плечами, он не знал ответа.
– Опять же почему, если я не чувствую себя частью мира? – еле шевеля сухими губами, прошептал чужой воин.
– Все мы являемся частью мира, а мир частью нас. Значит и ты являешься частью мира, только, видимо, не понимаешь его, – сказал Чаки.
– Возможно, – ответил раненый.
– Просто в тебе живет несколько миров, – продолжил Чаки, – точнее ни одного, но видны многие.
На этот раз промолчал странный чужеземец, полезных мыслей почти не было, одни вопросы.