Колян молча слушал и пытался в своём осмыслении сказанного поспеть за словами подельника, порой это удавалось, но никаких выводов он не делал.
– Вот сейчас Шпала пошёл отбирать чужую машину, ради спасения себя. И спасёт себя в этом случае тот, кто окажется сильнее, если Шпала убьёт владельцев, то заберёт машину, для него это спасение, а если владелец окажется сильнее и мочканёт Шпалу, то спасёт себя. Устранение слабого – закон для сильного, без соблюдения которого он не выживет. Так что убей Шпалу – и стань сильным.
Колян пожал плечами, некая логика в словах Булы была.
– Я не понял, зачем ты мне это всё говоришь? – всё-таки Колян решил уточнить логичность слов Булы.
– Нет, видно сильно всё же ударился. Я тебе обосновываю, почему надо замочить Шпалу.
– Да не хочу я никого мочить.
– Ну и дурак, – подвёл итог Була. – Впрочем, это твоё дело, только не жалуйся, когда Шпала тебя продырявит.
Колян почти полностью развернулся к Буле и пронзительно посмотрел ему в глаза.
– Слышь, тебя здесь вообще не должно быть. Я хоть и потерял память, но за придурка вы меня зря держите. Даже если тебя не убили, то всё равно в машине ты оказаться не мог.
– Много ты знаешь, – казалось, Була обиделся на утверждение товарища. – Может, я и не живой, но оказаться могу где угодно.
– Во, сам признался. Так чего я с трупом разговаривать должен, да ещё его советы выслушивать.
– Я ни в чём не признавался, – возразил Була, – я же говорил, что ещё не известно, кто из нас мертвее. У тебя , вон, прошлого нет, а у меня есть.
– Обоснуй? – Колян и сам удивился, откуда в нём взялась такая настойчивость. – За базар отвечаешь?
Видимо, в отсутствии альтернативных вариантов Колян стал приобретать некоторые свойства, навязанные ему ролью бандита, отсюда и соответственный лексикон, неожиданно прозвучавший из его уст. С волками жить по волчьи выть.
Була приблизился к лицу собеседника и, глядя в глаза, сказал:
– Кончина человека – следствие всей его жизни. Меня убили в перестрелке, а случившаяся перестрелка – это результат всей моей прошлой жизни, был бандитом, похищал и убивал людей. Понял, у меня есть прошлое и я его помню.
Так у меня тоже, наверное, было, тебе ли этого не знать, – неуверенно парировал Колян. – Просто я не помню прошлого.
– А кто тебе сказал, что я знаю, ничего я не знаю – усмехнулся Була. – Кто не помнит своего прошлого, тот мертвец. А я тебе могу столько вариантов твоего прошлого порассказать, офигеешь и поверишь, поскольку выбора у тебя нет. Представь себе государство, которое в одночасье напрочь забыло всю свою историю, как ты думаешь, соседние и уж тем более враждебные страны какое прошлое воссоздадут в памяти забывчивого народа…страшно подумать… То же и с отдельным человеком. Зомби будешь, живущий под диктовку других людей, их мыслями и идеями. А зомби – это мертвец.
– Ну и ты не факт, что живой, – не сдавался Колян, – камни тоже имеют прошлое и мертвецы имеют.
– А я и не утверждаю, что я тот, кем был раньше, – защищался Була, – но я знаю, кто я, а ты нет. Тебя нет в этом фильме. Понял…
Колян задумался, ему стало нехорошо, Була затронул больную для него тему.
– Значит, ты хочешь сказать, что живой тот, кто есть или был в этом фильме, а тот, кого нет, настоящий мертвец? Живые те, кто на экране, а зритель никто, мертвец по отношению к киногероям, правдиво только то, что на экране?
– Соображаешь, – Була одобрительно похлопал Смолу по плечу. – Если хочешь стать живым, то полностью прими фильм и войди в роль. Вот поэтому тебе и надо убить Шпалу.