– И как он?
– Плох, – вполне правдиво ответил Колян.
– Совсем плох? – Шпала улыбнулся, понимая слова подельника по-своему.
– Совсем, – махнул рукой Колян, вспоминая слёзы шашлычника.
Шпала решил, что Смола убил мужчину. Мыслил он со своей позиции, а поэтому даже не предполагал, что мог быть, несмотря на явное помешательство товарища, какой-либо иной результат. Он похлопал Коляна по плечу и сказал:
– Ништяк, теперь вижу в себя приходишь, пошли, пора сматываться.
Колян был несколько удивлён, когда обнаружил на заднем сиденье Лизу. Но своё удивление никак не выказал.
– Я тут подумал, что как-то нехорошо даму в багажнике возить, – решил пояснить появление девушки в салоне машины Шпала.
На самом деле, видимо, в следствии своеобразной жестокой разрядки скопившегося напряжения, Шпала стал более снисходителен к пленнице. Как ни странно, но в глазах бандита девушка начала приобретать черты подельника, только с некоторыми изъянами, как у Коляна. И уже где-то на второй план отошли истинные роль и предназначение Лизы в этом спектакле. Если бы у Шпалы неожиданно спросили, зачем с ними едет девушка, то более менее осмысленно он смог бы ответить лишь собравшись с мыслями. Но всё это не значило, что Лиза приобрела для него реальные черты, она по-прежнему являлась чем-то вроде вещи, к которой привыкаешь и не считаешь такой уж ненужной.
Девушка же как не думала ни о чём час назад, так не думала и сейчас, происходящие события приобретали еще одного зрителя.
Когда машина отъезжала от кафе, Колян бросил короткий взгляд на импровизированный прилавок. Перевалившись через упаковки с пивом, на земле в неестественной позе лежала блондинка, во лбу зияло небольшое аккуратное отверстие, окаймлённое кровью. Взгляд пустых глаз убитой был устремлён в небо, в бесконечное пространство вселенной, будто ища в ней свое неотделимое от её целостности место.
Интересно, подумал Смола, какое слово могла сказать продавщица, чтобы войти в противоречие со Шпалой. В начале было слово, – пронеслось в его голове, – и это слово приобрело значение смерти. Ведь сами понятия выживаемости и жизнеспособности – это лишь слова, кем-то впервые осмысленные, озвученные и запущенные в фильм для более увлекательного развития сюжета.
Через минуту машина выехала на трассу. Колян вновь ушел в прострацию. Лиза после почти суток, проведённых в тёмном багажнике, постепенно возвращалась к жизни. Немного смущала рассправа, устроенная Шпалой в шашлычной, но подобное поведение бандитов она начала воспринимать как некую данность, чего ещё можно ожидать от отморозков. По сравнению со вчерашним днём и сегодняшним утром девушка чувствовала себя всё уверенней. Сложившаяся ситуация ей стала казаться уже не такой мрачной и безысходной. Видимо, этому способствовали открытое пространство и бескрайние леса и поля, раскинувшиеся по обеим сторонам трассы. Но каких-то положительных перспектив в отношении себя и своей свободы она по-прежнему не видела. Мир казался ей чрезвычайно малым, заключённым в салоне машины, а всё, что за, то как бы не её, из другой жизни.
Шпала, казалось, был самым счастливым и жизнерадостным из всех. Он широко улыбался и в такт магнитоле подпевал, безбожно коверкая и переиначивая текст песен. Произошедшее в кафе явно подействовало на него положительным образом. Еще недавно он был угрюм, озабочен и мрачен, ситуация со странной погоней с безжалостными преследователями могучими тисками сжимала мозги, напряжение росло. Он казался себе мелкой сошкой в жестоком мире и силы сопротивления были на исходе, но вот всё изменилось – он доказал, в первую очередь самому себе, что не является мелкой сошкой, он сильный, он способен справиться с любой ситуацией. У него есть внутренний стержень и пистолет, ну а остальное дело техники.
Что касается Коляна, то весь мир, включая салон автомобиля, пассажиров да и его самого, казался ему выходцем из иной реальности. Но это и понятно, его голова в данный момент напоминала собой космический корабль, бороздящий просторы вселенной, к иллюминаторам которого, любопытно воззрясь в неизвестность, приникли гуманоиды.
Странная компания двигалась в неизведанное, являя собой абсурдную смесь не совместимых между собой вселенных, но в то же время непонятным образом уже ставших соединяться в одну общую, посредством той ситуации, что загнала их в один автомобиль и, усугубляясь с каждым мгновением, она гнала их все дальше и дальше в то самое загадочное, но преисполненное верой и надеждой неизведанное. У каждого из находившихся в салоне людей было своё прошлое и своё видение реальности и мира. Но та же ситуация меняла и их прошлое, и реальность, и мир. И даже казалось остававшийся неизменным Шпала и тот не знал, почему и зачем сменяются кадры фильма, унося его прочь от города. Впрочем, ему это и не надо было – зачем знать кадру о кадре, ведь при осознании целлулоидным изображением того, что оно – всего лишь изображение, может случиться апокалипсис, маленький армагеддон неподготовленной картинки, вдруг узнавшей, что она не есть главное, а всего лишь часть фильма, который в свою очередь лишь миг в вечности кинозала. Ближе всех к пониманию этого оказался Колян, неосторожное движение Булы лишило его осознания окружающего мира. Он вдруг понял, что всё вокруг – это лишь сменяющиеся картинки, он видел их и знал, но никак не мог вобрать в себя всю их суть, осознать причину показа кино. Это была его маленькая катастрофа, катастрофа кадра, осознавшего всю иллюзорность своей роли, заставившая заняться поиском своего истинного, осмысленного места, а значит двигавшая к пониманию чего-то всеобъемлющего, более значимого, чем показываемый фильм. Но Колян ещё был далёк от полного осознания, черная дыра почти затянулась и он начал делать первые робкие шаги осмысления.