– Но река действительно опасна, – воскликнул Чаки.
– Да. Но только для того, кто живёт в Мрата. Когда вы избавитесь от всего лишнего, мешающего вам постичь Понимание, река не будет выглядеть для вас такой опасной. Человечество веками создавало для себя препятствия и некие законы сущего, оно хотело выжить, а для этого надо было упорядочить жизнь да и весь мир. Но любое упорядочение и называние вещей определёнными именами возводит мышление и жизнь человека в определённые рамки, разрушить, переступить через которые нельзя. Мешают собственные внутренние тиски и страх, мнение соплеменников. Табу, порой бессмысленное и ни на чём не основанное. Нельзя потому, что нельзя. Как вы понимаете, река в данном случае выступает в качестве метафоры.
– Я понял, – сказал Дизи, – вступив в Лотси, взглянув на вещи с разных сторон, я как бы избавлюсь от этого табу, потому что для меня откроется совершенно иной взгляд на казалось бы обыденные, давно известные вещи, для меня изменится их суть. Предрассудки перестанут для меня существовать.
– Да. Я уже говорил, что вожди выше простых соплеменников тем, что имеют кроме одной устоявшейся точки зрения ещё несколько, их взгляды шире. И для них казалось бы незыблемые вещи могут приобретать иные черты… Ты воин, твой брат Стук – охотник. И он будет всю жизнь охотником, потому что ему с детства внушали, что он должен стать охотником, кормить семью, быть ловким, смелым, а значит уважаемым в своей среде. Возможно, где-то в глубине души он завидует вождю и хочет занять его место, но это лишь нелепые, несбывчивые мечты. Его ум зажат в тисках множества предрассудков. Устоявшееся мнение гласит, что охотник должен быть только охотником. И он тоже начинает так считать, другого ему не дано. Кто в противном случае тогда будет охотиться и кормить семью? Как посмотрят люди на его попытку изменить жизнь? Да и вообще, как возможно ему сравниться с умом вождя? Рождённый ползать летать не может. Он не способен на большее, поскольку родился охотником. Всё это и мешает ему изменить своё отношение к жизни. Но человеческий потенциал гораздо больше, чем об этом думает охотник.
Дизи и Чаки сосредоточенно осмысливали услышанное, пытаясь сделать полезные для себя выводы. Арнав продолжал:
– Я говорю вам это для того, чтобы вы окончательно избавились от предрассудков и смогли увидеть камень с разных сторон. Видение ваших соплеменников зачастую зависит от умных мыслей авторитетных людей. Получается, что они соглашаются с чужим видением мира, даже не задумываясь, правильно ли оно. Они видят вещи такими, какими предписывают им предрассудки и устоявшееся мнение. Это и рождает ограниченность. И уже отдельно взятому человеку невозможно переступить невидимую черту, за которой скрывается истинный облик этих вещей. Благодаря этому племя рождает предметы поклонения, кумиров и постоянно ищет в своей среде сумасшедших и изгоев. Инакомыслие в племени наказуемо. Вещи, люди приобретают порядковый номер, с которым и существуют до конца своих дней, даже не подозревая, что на самом деле они абсолютно свободные, могущие приобрести любые значения и смысл. Понять, кто ты есть на самом деле и какими возможностями обладаешь, можно только взглянув на самого себя освобождённым от предрассудков и чужого мнения взглядом… Ты приходишь к своему соседу, который считается умным, авторитетным человеком, чтобы получить от него совет по важному вопросу. Тебе и в голову не приходит, что ты способен измыслить более лучший вариант, потому что по устоявшемуся мнению ты по сравнению с соседом не слишком умный…
– А если он действительно умный, – перебил учителя Дизи, – и не раз это доказывал?
– А я и не говорю, что он глупый. Просто благодаря своим внутренним тискам, ты не можешь расскрыть себя и живёшь всегда чужими взглядами, мыслями и идеями. А значит и чужой жизнью. Ты считаешь себя не то что бы недостойным в выборе своего собственного пути, а скорее не способным на этот выбор, со временем вообще перестаёшь думать самостоятельно, тебе становится легче жить по кем-то придуманным правилам, ты превращаешься в живого зомби, у которого расписана вся жизнь. Это страшно. Хотя и не смертельно. Но со временем похожих на тебя людей-зомби становится всё больше и больше, они сбиваются в клубок, превращаясь в ничто. И вся вселенная, вся вечность грозится со временем превратиться в ничто, в сплошной вакуум.
– Но…, – Дизи вновь перебил Арнава, – я есть, я себя чувствую, а значит я не ничто.
– Это ещё не значит, что ты являешься кем-то. Человек становится личностью, только когда начинает думать самостоятельно. Твоё я живо, лишь когда осознаёт, зачем это надо. Но когда ты существуешь для того, чтобы утром идти на охоту, чтобы убить зверя и поесть, восполнив силы для того, чтобы утром опять идти на охоту – ты перестаёшь быть личностью, ты лишь тело, которое постоянно нужно подпитывать. И даже став вождём, но живя по тем же принципам, ты не перестаёшь быть телом, просто переходишь на более высокий уровень его содержания, получаешь больше возможностей в приобретении пищи для поддержки этого тела. Ты – вождь, который может влиять на судьбы других людей и в целом на всё племя, но ты никто и ничего не обозначаешь, поскольку живёшь по неким законам, не знаешь зачем, боясь смерти и своего смещения с поста вождя. И когда-нибудь начинаешь понимать, что ты столь же далёк от счастья, как и в самом начале своего пути. Вся твоя жизнь превращается в борьбу за сохранение своего статуса… Тело без рамок, законов и предрассудков существовать не может. А тела, достигшие некоего статуса, того же вождя, рождают новые предрассудки. И получается замкнутый круг – предрассудки рождают тела, а тела рождают новые предрассудки, отдаляя человека от сути, превращая всё человечество в некий штамм микроорганизмов, враждебный не только ко всему окружающему, но и к самому себе, существующий сам не зная зачем. Ведь главный закон тела – его выживаемость, а для этого оно уничтожает всё, что на его примитивный взгляд может нести опасность. Для разнообразия и придания хоть какого-то смысла своему бессмысленному существованию это тело создаёт вокруг себя бутафории, которые называет благами, и чтобы ими пользоваться в достаточной мере, постоянно борется за них всеми возможными способами, не брезгуя даже уничтожением себе подобных. Всё это называется борьбой тел за жизненное пространство. И в конце концов, когда совершенно обезумевшее племя тел борьбу за блага и жизненное пространство возведёт в абсолютизм, придаст ей высший смысл, оно уничтожит себя.