Скудная грязная обстановка не вызывала положительных эмоций. На мгновение гостям даже пришла мысль, покинуть убогое помещение и заночевать в машине. Особенно сильно оно впечатлило Лизу, особой разницы между комнатой и багажником она не ощутила. Но всё сомнения по поводу ночлега снял Колян, усевшись на одну из лежанок, он сказал:
– А что, мне нравится.
Шпала хмыкнул, выбрал взглядом самый чистый стул и также уселся.
– Фигня, у Ираклия не лучше было, – сказал он, закурил и добавил: – Бать, а чё так холодно-то?
– Я же говорил, – пробасил плюгавый мужичок, – морг это.
Лиза взвизгнула и опустилась на стул. Непрерывно растерянно моргая, с открытым ртом, непонимающе уставилась на спутников.
– Гонишь, батя, ничего ты не говорил, – затягиваясь сигаретой, сказал Шпала, – только про каких-то покойников.
– А в морге что, не покойники? – ничуть не смущаясь, ответил мужчина.
– Логично, – усмехнулся Шпала.
Ему было абсолютно всё равно, профессия бандита по определению не позволяла бояться и брезговать трупов.
– А откуда мертвяки, город-то далеко? – спросил он.
– Богадельня у нас тут, со всего района придурков, калек и стариков подыхать свозят.
– Подыхать?
– А что по-твоему – жить, что ли. Не Баден-Баден поди и не подмосковный профилакторий. Все немощные, под себя многие ходят, им только и осталось, что смерти ждать. Глядишь, "там" повеселее будет.
Шпале были мало интересны постояльцы богадельни, он не стал развивать тему жизни и смерти.
– А сама богадельня где, что-то не видел я её? – спросил он.
– Рядом, метров пятьсот, за пригорком, – батя кашлянул и представился. – Меня Фёдором зовут.
– О'кей, батя, меня Шпала, его Колян, а это – Лиза-шиза. И чё, клиентов много, богадельня план даёт? – цинично поинтересовался молодой человек.
– Хватает, из соседних деревень ещё свозят. Тут и кладбище рядом.
Колян, мало интересовавшийся разговором, при упоминании кладбища неожиданно ожил.
– О, ништяк, посмотреть бы, – к большому недоумению своих спутников сказал он, впрочем, им давно уже было пора привыкнуть к закидонам Смолы. Шпала и Лиза многозначительно переглянулись, радостный тон, с которым Колян произнёс фразу, заставил их задуматься о скрытых новообретённых наклонностях попутчика.
– Зачем? – спросил Шпала.
– Интересно, – ответил Колян, но что именно он имел в виду, объяснить никогда бы не смог.
– Утром, – Фёдор похлопал по плечу молодого человека, – сходим, посмотрим, меня тоже часто туда тянет, хорошо думается и мысли о вечном посещают.
– Э, батя, вот только о вечном не надо, – раздражённо сказал Шпала, – меня от этой вечности уже тошнит. Выпить есть?
Фёдор замялся. Шпала его понял.
– Возьми бабки, – он достал деньги и протянул их работнику морга, – при за пузырём, а лучше за двумя.
Мужчина прошёл в соседнюю комнату и тут же вернулся с двумя бутылками, наполненными желтоватой мутной жидкостью. Он поставил их на стол, покопался в стоявшей рядом тумбочке и достал оттуда завёрнутую в газету нехитрую закуску и три грязных стакана.
– Самогон? – Шпала кивнул головой в сторону бутылок.
– Ага – подтвердил Фёдор.
– Давненько не пил, – киднеппер улыбнулся. – Ну что же, воссоединимся с деревней. Натур продукт, поставки из морга. Сам гонишь?
– Ага.
– Из опилок или из покойников? – неуклюже пошутил Шпала.
– Дерьмо. Скипидаром отдаёт и на утро башка трещит, – на полном серьёзе ответил Фёдор. – А покойниками разве что закусывать можно.
– Не понял? – Шпала вопросительно уставился на мужчину.
Лиза от слов работника морга поёжилась. Вид его и так не внушал доверия, а тут ещё и странные слова по поводу закуски из своих подопечных.
– Говорю, – разливая в стаканы бурно пахнущую жидкость, пояснил Фёдор, – самогон из опилок дерьмо, у меня на ранетках и травах брага настаивается. А что касается трупов, так до меня сторож был, закусывал порой…
Чем закусывал бывший сторож Фёдор договорить не успел, от непривычного запаха и затронутой темы Лизу стошнило прямо на пол.
– Какие мы нежные, – усмехнулся Шпала, – выпей, полегчает. Воссоединись с народом и традициями, а то уж слишком далеки мы стали от русской глубинки, а вы, мадам, и подавно. Может, глядишь, впоследствии книгу накатаешь про народные традиции, жизнь простых людей, великую глубинную духовность и некоторые своеобразные особенности и привычки. Махом премию там какую огребешь, может и Нобелевскую. Там любят подобный литературный неадекват.