Но там тоскливо в ясную погоду:Под солнцем жарко, тени не найдёшь.И буду я блуждать по небосводу,Пока не встречу теплый майский дождь.И с ним в обнимку,Словно два матроса,Подвыпивших, беспечных,Мы сойдёмНа эту землю,Где легко и просто,Где так любил я мокнуть под дождём.
Ненастье
Г. К.
На улице серо и сыро,А в комнатах мрак и хандра.Вина бы сухого и сыра,Да что-то не пьётся с утра.Становятся пьянки обрядом(А радость дарили в былом), —И надо, чтоб кто-нибудь рядомС тобою сидел за столом.
Увидеться можно бы с другом(Недолго собраться к нему),Но жертвовать чьим-то досугом,Чтоб только не быть одному…
Увольте! Уж лучше химера:Два мрака глядятся в окно —На улице сыро и серо,В душе и квартире темно.
Элегия
Клубились кучевые облакаНад прудом, обрамленным тополямиС листвою, опаленною слегкаСлучайными пока что холодами.
В смятении была моя душа,А тут ещё – пустое наблюденье,Что лист, уже не первый, мельтеша,Свершает неизбежное паденье.
Спланировал на пруд —И зарябила гладь.Вода заволновалась, вспоминая,Как стужа зимняя мешала ей дышать,Как тяжела неволя ледяная.Лишь ворон был спокоен, как пророк,Сидел на неподвижной каруселиИ нехотя вещал о том, что прок,Возможно, есть в движении без цели.
Воспоминания
*
В работе наступила передышка,Но ничего весёлого в окне.Закрыл глаза —Бежит босой мальчишка(И как ему не колко!)По стерне.Увы, он далеко, и я не вижу,Что привело его в такой восторг.Кричит как будто?Если бы поближе,Да жаль, слова относит ветерок.От бега запыхался,РубашонкаСатиноваявздулась на спине.Счастливый, по стерне бежит мальчонка,Спешит, но от меня, а не ко мне.
*
Еще мальчишка,Я стоял в боруИ вверх глядел.Гнетущая сначалаМелодия деревьев на ветруПотом оптимистичней зазвучала.Стволы соединяли явь с мечтой,Роднили землю с высью голубою.Они не принижали высотой,А как бы увлекали за собою.Я был побегом тоненьким в снегу,Тянулся в небо, как росток, отважно.Что дальше было, вспомнить не могу:Смеялся, плакал…Разве это важно?
*
ДальнимНикогда не будет местомКрай, где хата с козырьком стрехи,Где вовсю горланят по насестамЗлые золотые петухи.Где струится стежка от порогаЗа калитку, как ручей к реке.Там течет пустынная дорогаИ впадает в небо вдалеке.Я и сам ушёл по ней однажды,Без толку по свету колесил.Уходили – были мы отважны,Что ж вернуться не хватает сил?
(Из Рыльского)
Осень бродит, заполняет соты.Я приехал в незнакомый край.– Чужестранка молодая, кто ты?– Отгадай.– Чужестранка, дай попить с дороги.– Зелье приворотное в воде.Я ружье оставил на пороге,Конь у бука ходит на узде.Ей в глаза я глянул – и осела,Как листва, печаль на дно души.Осень бродит. Мне-то что за дело —Пусть себе волнует камыши.
(Из Рыльского)
Как Одиссей, уставший от блужданийПо морю синему, я – жизнью утомлён —Прилёг в тени под старым осокорем,В листву зарылся и забыл про всё.
Но мысли – или тени их – мелькаютВ дремоте тихой. Мельтешит листва,Упал на ствол весёлый отблеск солнца,И по нему скитается мураш.
И я усну под беззаботный шелестС надеждой, что игрой увлеченаМеня мячом разбудит Навсикая,Царя феаков тоненькая дочь.
«Доверять февралю – как довериться сердцу кокетки…»
Доверять февралю – как довериться сердцу кокеткиИ в метель угодить, ведь недаром зовут снегопасКоротышку угрюмого. Дни безмятежные редки,А такой, как сегодня, бывает в столетие раз.К сожалению, я не владею волшебною кистью,И с картиной не может сравниться рисунок пером,Но, прохожие, стойте, хотя бы на миг отвлекитесьОт привычных забот и послушайте птичий содом.
Птицы громко поют, что наступит весна несомненно.И, быть может, чуть-чуть преждевременна добрая весть,Но в обличье Москвы не заметить нельзя перемены —Так теплеет лицо перед тем, как улыбкой расцвесть.