“Потрясающе! Идеальное исполнение”. — обратился я к когорте маттиариев, а те отсалютовали мне мечами и копьями, прежде чем отправиться на помощь Двадцать Первому.
А помощь требовалась. Пусть натиск врага был сильно сбит, но атаку они все же провели. Навалились железной тяжестью на многострадальную нашу оборону. И снова закипел тяжелый ближний бой. Жестокий, звонкий, пыльный. Копья, дротики и снаряды искали своих жертв. Лошади топтались по телам уже павших врагов, спотыкались, плевались кровавой пеной, а мне хотелось смеяться. Я уже видел, что второй натиск выдыхается. Снова всадники мешают друг другу, снова приходится оттягивать кавалерию назад. Несмотря на сотни убитых и тысячи раненных, мораль моих войск ползла вверх.
“Я же вам говорил! Я говорил, что шанс есть! Это просто люди и они уязвимы!”
Ну Келим, добро пожаловать в клуб! Филипп VI передает привет после Креси, Иоанн II шлет открытку из-под Азенкура, загадочно улыбаются крестоносцы, которых слали против гуситов, довольно близкий тебе по типу цивилизации и духу парфянский царевич Пакор подмигивает отрезанной головой. Почти во все времена существования кавалерии повторялся периодически один и тот же сюжет, когда тяжелые всадники, недооценив пехоту в сильной оборонительной позиции массово самоубивались на свежем воздухе. И мне Келима даже осуждать сложно. Уверен, шаддинцы уже побеждали в похожих ситуациях.Только там пехота была похуже, укрепления похлипче, ям поменьше и так далее. Вроде незначительные детали, а из них складывается весь результат. Келим и Артишбор в конце концов видели, как тяжко моим людям было в штурмовом коридоре. Но там не было вагенбуга. Только стационарные щиты, которые всаднику вполне реально опрокинуть. И вообще, сложно врагам было представить такой исход. Ведь знатный, доблестный всадник, закованный в броню и на грозном коне, это вообще самое мощное что может выставить их военная машина. Если не брать в расчет магических тварей. Из людей тяжелая кавалерия у них самые лучшие воины. Разве могут их одолеть какие-то ямки? Какие-то там обозные повозки с криво приколоченными щитами? Конечно, нет!
Третья атака шаддинцев была жалкой тенью двух предыдущих. Они наступали уже скорее из упрямства, чем реально надеясь нас смести. Многие были ранены, а трупы лошадей серьезно мешали слитному натиску на наши ряды. Во многих местах из-за нагромождения тел и еще дышащих, раненых животных к повозкам вообще было не подобраться. Потолкавшись у вагенбурга совсем чуть-чуть, вражеская кавалерия откатилась обратно под нашим обстрелом. Жаль, что степной конницы у шаддинцев так много. Сделать вылазку на отступающих всадников было слишком рискованно. Полного разгрома врага мы тут достичь не могли. Но главное, что отбились. Самые тяжелые всадники шаддинцев медленно уходили куда-то за холмы, в сопровождении слуг и верблюжьих караванов. Остались только степняки да несколько сотен легких саваран.
“А что уже все?” — издевательским тоном обратился я к Келиму. — “Мне кажется, что закат еще не скоро. Давайте опять! Нам очень понравилось. Мы готовы так развлекаться до самой темноты!”
Однако шаддинская кавалерия уходила и даже обстреливать нас враги больше не пытались, памятуя о дальнобойности скорпионов. Впервые за три дня я ощутил нечто наподобие спокойствия.
"Победа". — объявили мне. — "Ваш уровень повышен. Пять подразделений повысили свой статус".
Несмотря на тысячи раненых атмосфера в лагере царила праздничная. Пыльные, потные, окровавленные люди пытались всячески выразить свое отличное настроение. Кто-то кричал, кто-то обнимался или пожимал руки.
— Поздравляю, стратег. — усмехнулся Доктоний. — Пусть это и не полный разгром врага, но первая ваша яркая победа, которая не окончилась пылающими небесами, толпами мертвецов и ордами демонов. Хотя еще не вечер…
— Очень плохая война. — заявил Радомат. — Думал, будет гораздо лучше. Все только стреляют, суетятся, какая-то беготня…
— Уж извините. Что есть, с тем и приходится работать. — ответил я. — А теперь разрешите я тут немного покомандую.