Открытой оказалась страница с легендой о Безликом. Ее любимая.
Захотелось прочесть, сравнить с нянюшкиной сказкой.
Эгле грамоты не знала. Истории, что она сказывала, в народе передавались из уст в уста, из поколения в поколение. Что-то забывалось, что-то менялось. А как случилось на самом деле, ни в книжке не найдешь, ни от старожилов не услышишь.
Сказание оказалось намного длиннее, с несущественными подробностями и нудным описанием быта древних охотников. Однако концовка удивила ее.
«И погрузился Безликий в сон, упокоился в ледяном саркофаге, что качается на огромных цепях над бездной за вратами Червоточин. Вековечный покой той обители сторожит неусыпный вэс. На закате времен обагрится лед его кровью и пробудится Безликий ото сна, чтобы повести охотников на Последнюю битву».
Вот почему о вэсах не говорилось в других книгах. Кейл верно сказал: его никто никогда не видел. Как же Вейас его отыщет? Ей бы хотелось поехать вместе с ним. И вновь уверовать.
Замок еще долго жужжал сборами. Гости разъехались лишь к вечеру. Отец закрылся в кабинете, отказался от еды и никого не пускал, даже Кейла. Тот решил остаться в Ильзаре, пока все не уляжется.
И замечательно! Близнецы вряд ли справились бы сами.
Лайсве уже переоделась в сорочку и переплетала перед сном косы, когда в дверь постучали. На пороге показалась одетая в теплое платье и серую шерстяную шаль нянюшка. Из-за ее спины выглядывал взъерошенный и заспанный Вейас.
– Собирайся. Жых отыскал вельву. Возьми для нее подарок. Если повезет, уговорим вашу судьбу переменить, – взволнованно произнесла нянюшка и с надеждой улыбнулась.
Лайсве принялась одеваться: в платье из плотного сукна, плащ потеплей, башмаки поудобней. Ей хоть и не верилось в успех, но обижать нянюшку тоже не хотелось. Если уж она старого Жыха, отцовского ловчего, заставила вельву искать, то, видно, совсем извелась.
Они втроем поспешили к выходу из замка. Вейас хмурил одним глазом, а вторым все еще спал. Наверное, на авантюру тоже согласился лишь из вежливости. Стоило поговорить с ним об отце, помирить их, но становиться между двумя самыми дорогими на свете людьми Лайсве не желала.
Остались позади ворота и перекинутый через ров мост. Дорога уводила их в восточный лес, дремучий и древний, как сам мир. Селяне уважительно именовали его Дикой Пущей. Самое место для вельвы. Люди их рядом не терпели, – вот они и прятались в укромных закутках и не тревожили никого без дела.
Ближе к полуночи путники выбрались на край небольшой поляны. Запахло горящими можжевеловыми ветками, между стволами мелькнули рыжевато-алые отблески костра. Стоило им пройти рядом, и на ветке разлапистой сосны пронзительно ухнула белая сипуха. Лайсве вздрогнула и тут же споткнулась о сухой сук. Треск эхом огласил поляну. Нянюшка обернулась и укоризненно покачала головой.
– Кто здесь? – донесся от костра скрипучий голос. – Дух или человек, не таи злые помыслы в ночи!
– Мы из замка. Нужда пригнала. Дурного не желаем! – отозвалась нянюшка и, подобрав юбки, поспешила к вельве.
Вейас, не раздумывая, двинулся следом. Лайсве потряхивало. Может быть, не стоило встречаться с вельвой ночью, посреди прожорливых топей? А вдруг она от обиды на отца в трясину их заманит? Да еще спину прожигал темный, исполненный ненависти ко всему живому взгляд. Сипуха? Жуткая птица!
Посреди поляны стоял навес, покрытый еловыми лапами и мхом. Белоглазая карга ожидала у костра чуть поодаль.
– Зачем явились, горемычники? – спросила она, помешивая березовой палкой варево, бурлящее в огромном черном котле. Отблески пламени плясали по ее лицу, облекая его в причудливо изломанную маску.
– Хотели судьбу переменить, о, дальноглядящая! – нянюшка встала на колени и коснулась лбом земли.
Лайсве с братом удивленно переглянулись. Нянюшка поднялась и надавила им на плечи так, что близнецам тоже пришлось поклониться. В пояс, конечно, не в землю – это было бы излишне. Сумеречники даже королям не кланялись.
– Извините их. Молодые еще совсем, глупые, – смиренно просила нянюшка.
– Их отец тоже молод и глуп? – вельва усмехнулась изъеденным морщинами ртом. – Не оправдывайся. Я хоть и слепая, но прекрасно вижу, куда мир катится. Повсюду гордыня, святотатство и лицемерие. Даже орден, хранитель древнего знания и божественного дара, утратил веру. А без нее мы – ничто. Пожираем сами себя, как великий змей Йормунганд. Вот уже и с людьми войну затеяли, хотя боги наказывали не проливать человеческой крови и сражаться лишь с демонами. Седна гневается, ее муж, Повелитель Вод, пропал, и некому усмирить ее крутой нрав. Чую, беда грядет. Да такая, какой этот мир еще не видывал.