Спасти друга
Джейн стояла перед зеркалом, раздирая пластиковой расчёской свалявшиеся пряди волос. Настроение было мерзкое, впрочем, как и всегда. Изо дня в день одна и та же серая муть, словно все вокруг покрывал толстый слой пыли. Вонючий городишко. Грязный, отвратный, мерзкий, засиженный жирными мухами. Даже воздух здесь застоялся и при каждом вдохе оставлял противный привкус на языке. Из этого города не найти выхода, по крайней мере так считала Джейн. Она попыталась сосредоточиться на своем отражении, но и в зеркальной глади ей виделись серые очертания уродливых старых домов.
Заканчивалась ещё одна весна. Шелест ветра в густых кронах напоминал о скором лете. Очередном лете, до тошноты похожем на предыдущие. У одноклассников Джейн лето ассоциировалось с разными вещами. Кто-то мечтал о каникулах и отдыхе от надоевших школьных стен, другие твердили о футболе и походах. А кто-то собирался целыми днями загорать на берегу реки и прыгать вниз головой с обрыва, чтобы вышибить себе последние мозги. Ассоциации Джейн отличались от общего позитивного настроя: она думала об отвратительной «гусиной» коже на озябших ногах, голых коленях, выглядывающих из-под платья, и сырой ткани, противно облепившей горячую спину. Она ненавидела платья, но снова и снова покорно надевала их, борясь со странным чувством неловкости.
Джейн нервно одернула юбку и, как обычно, замерла у окна, прислонившись к холодному стеклу лбом, чтобы собраться с духом и заставить себя пойти в школу. Однако сегодня удача отвернулась от нее. Шорох. Там. Проснулся. Раньше. Положенного. Времени. Её времени. Она выскочила из ванной, схватила рюкзак, торопливо повернула ключ в замке и побежала вниз по лестнице, на бегу пытаясь попасть ногой в кроссовок. Плевать на шнурки. Только бы не слышать этого наигранно-заботливого: «Дженни? Ты дома?»
Тяжелые кудрявые облака то и дело закрывали желтый круг, пришпиленный к вылинявшей простыне неба. Деревья обнимали себя ветвями и снова широко раскидывали их в стороны, словно пытаясь убедиться, что действительно существуют. А может, им хотелось, чтобы очередной порыв ветра унёс их из города куда подальше. Но из этого города нет выхода, и даже ветер здесь заперт под стеклянным куполом небосвода, словно несчастные снежинки в тех игрушках, которые ученикам подарили в школе на Рождество. Джейн сразу же разбила свою, едва оказалась на безопасном расстоянии от школы.
Улицы словно обезлюдели. Джейн краем глаза замечала очертания старых домов, унылых, словно стёртых до дыр, провалившихся в небытие и выпавших обратно. Мерзко. Из окон на неё глазела чужая жизнь, благопристойная с фасада и покрытая пятнами гниения и грязи с изнанки. Она привычно опустила голову и ускорила шаг, невольно сосредоточившись на мелькании собственных бледных голых ног, слишком худых, чтобы быть красивыми. Словно у цыпленка-переростка. Деревья прошумели над её головой. Это был сигнал, означавший, что пора взять себя в руки и, не отвлекаясь более ни на что извне, миновать опасную территорию и укрыться в здании школы.
Неожиданно Джейн поймала на себе холодный пристальный взгляд. Он неприятно пробирал до костей, будя знакомые чувства. То самое омерзительное ощущение, когда…
«Ты всё ещё моя девочка, Дженни?»
Опасность. Мерзкое ощущение опасности и беспомощности, выворачивающее внутренности. Короткий затравленный взгляд в сторону — и она замечает Генри Байерса и его свиту. Генри смотрел словно сквозь неё, стоя в своей любимой позе — скрещенные на груди руки, плечом опирается о стену, а на лице, как всегда, полнейшая невозмутимость. И этот взгляд — тяжелый, немигающий взгляд тусклых стальных глаз. Рядом неизменно маячила его свита — крашеный нервный блондин с модной стрижкой - Тим, жирный здоровяк Бутчер и не менее хищная и опасная личность Стефан Зальцман. Этот был выше их всех, но словно специально сутулился, будто стараясь казаться ниже ростом. Он неизменно кривил губы в хищной улыбке-оскале, а его тонкие искусанные губы напоминали пасть гиены.
Стефан зажимал девчонок в углу и лапал беззастенчиво и настолько нагло, что никто не решался дать ему отпор.
Джейн смогла. Если дома вкрадчивый голос вгонял её в состояние транса, как кролика перед удавом, то тут касания подняли из глубины её сердца все то тёмное бешенство, которое там скопилось.
Она врезала ему угловатой коленкой туда, в вызывающе натянувшуюся ширинку, которая оттопырилась так заметно, будто это были не джинсы, а лосины танцора балета. Именно тогда она и почувствовала впервые на себе тяжелый взгляд Генри.
Стефан тогда хрипнул, отпрянул, скалясь и глядя как-то растерянно, что было так несвойственно для него. Потом жадно запустил руку под ремень своих джинсов, ни капли не стесняясь учителей.