Она ненавидела его запах. Ненавидела звук его голоса. Ненавидела скрывавший его полумрак. Бесшумно повернув ключ в замке, Джейн закрыла за собой дверь и, прислушиваясь, пошла на цыпочках по коридору. Кажется, повезло, и сегодня ничто не омрачит её торжества. Но она слишком рано обрадовалась, впрочем, как и всегда. Сколько раз это уже случалось? Она постоянно убеждала себя в том, что все кончено, и это больше не повторится, просто потому, что больше никак не могла себя защитить. "Ты всё ещё моя маленькая девочка?" Пройдет год, два, пять, десять, да хоть тридцать — ей никогда не удастся вырваться из этой затхлой полутёмной дыры. Джейе казалось, что в засиженном мухами зеркале она видит отражение старой женщины с расплывшимся лицом, морщинистой серой кожей и тусклыми глазами. На дряблую шею видения свисали длинные свалявшиеся пряди. "Ты так похожа на мать, Дженни. У тебя такие же волосы".
Металл между пальцами обжёг холодом и вырвал из привычного омута, в который затягивали безысходность и стыд. "Я. Не. Буду. Твоей. Маленькой. Девочкой." В голове снова повторились, словно заученные, мысли. Если бы можно было сжать в ладони весь мир, схватить его за глотку и разрезать на части, Джейн бы это сделала. Металл в руке придавал ей сил, напоминая о том, как хрупки человеческие тела и как шатко то равновесие, которым каждый из живущих с детства окружает себя, чтобы не свихнуться от страха. Вот почему Байерс повсюду таскает с собой свой проклятый нож. Интересно, а чего он боится, этот псих с вечно непроницаемым выражением на роже и свинцом в глазах, наводящим жуть на всех окружающих? Задай она ему этот вопрос, Генри, наверное, превратил её лицо в кровавое месиво, как он любит делать. На миг Джейн пожалела, что она не может быть такой же. А что, если б ей повезло родиться мальчишкой?
Дженни сильнее вцепилась в спутанные пряди, словно именно они были виноваты во всех её бедах. Немного усилий, и волосы упали в раковину, понемногу уползая в ту грязную трубу, через которую город покидала накопившаяся мерзость. Если б она могла хоть на час стать такой, как Генри, забрать себе его силу, жестокость и злобу, отдав взамен свой липучий страх… Она взглянула на себя в зеркало и слегка усмехнулась. И Генри тоже боится. Не зря он так распереживался, когда обронил папашин ножик. Что творится у него дома, за закрытыми дверями и наглухо завешенными окнами, в полумраке, скрывающем под своим пыльным покровом безымянные мерзости, о которых не говорят и не думают, чтобы ненароком не показать другим, насколько глубоко ты засел в дерьме? Вот бы вывернуть этот проклятый город наизнанку и рассказать обо всех его грязных тайнах. Отыскать всех пропавших, о которых словно забыли, сделав вид, что их никогда не было. Спросить о том, что на самом деле с ними случилось, пока те, кто должен был их защищать, затыкали уши, чтоб не слышать их жалоб. Осветить каждый долбаный закоулок и выволочь на свет падаль, спрятанную за дверями темных кладовых.