Это была Виктория. Женщина стояла передо мной, смотря залитыми кровью глазами. Капилляры полопались в таком большом количестве, что за разлившейся кровью было нельзя рассмотреть белков. Лицо же можно было сравнить с самым чистым и лучшим мрамором. Настолько оно было белым, полностью лишённым крови. Казалось, что ведьма за несколько минут спуска смогла растерять года молодости, всё равно оставшись с очень примечательной красотой.
— Не знаю.
Трясущиеся руки с большой тяжестью оторвались от головы и потянулись к поясу, где у меня висела литровая алюминиевая фляга, наполненная самой чистой водой, которую только можно было отыскать в Иномирье. Отвинтить крышку было адски сложно, руки не слушались, тряслись как в самом страшном треморе, но мне удалось справиться с задачей, пусть далеко не с первого раза. Несколько глотков воды показались мне настоящей амброзией, за которую можно было отдать все деньги этого мира. Даже морок смог отойти на второй лад и перед мной смогла предстать всё столь же прекрасная ведьма, которую я увидел многие месяцы назад.
— Что-то здесь не так. — заявил один из магов.
Это был «кузнец» Потап. Мужчина был магом, школа которого обучала людей работать с любыми металлами буквально силой мысли. Они были весьма немногочисленным, но вообще, что человечество могло связать с металлами, было легко подвластна «кузнецам». Самую толстую арматуру они легчайшим образом гнули мизинцами. Мне было совсем непонятно зачем их взяли в нашу команду, поскольку легко можно было взять на их место куда более боевитых «мечей», но Потап отлично справлялся с любого вида оружием, словно направляя своим умом пули в нужную точку.
— Согласен. — кивнул я, проверяя наличие набитых магазинов в подсумках и возвращая флягу обратно на место, — Что-то на голову давит. Будто прессом мозги сжимает.
Из всего отряда в норме ощущал себя только сам полковник. Похоже, что дело было исключительно в отсутствии у него хоть каких-то магических способностей. Он не мог сотворять заклинаний, но и это место не имело на него никакого давления. «Чекист» был настолько же мощным и свежим, как во время начала нашего спуска, будто не шёл вместе с нами вниз несколько часов. Хотя, а часов ли вообще?
Я ещё раз посмотрел на часы на своём запястье. Тонкие стрелки остановились ровно на двух часах. Пальцами, переставшими мелко трястись, я попытался завести внутренний механизм прибора, но он оставался безжизненным. Через несколько секунд стало понятно, что часы остановились на нужном времени вообще у всех.
— Валить надо. — констатировал я, стараясь высмотреть свет входа в наш бесконечно длинный туннель, — Руки в ноги и уходим. Нехорошо будет помереть прямо в начале операции.
— Поддерживаю. — кивнул Виктория, перебирая пальцами по обмотанной кожей рукояти висящего у него на поясе кинжала, — Не нравится мне это место. Ощущение, будто мы вниз уже сутки спускаемся по меньшей мере.
Мнения разделились и в итоге пришли к идее, что нужно считать вслух и по очереди, чтобы заметить вышедшего из строя человека. Когда же счёт дойдёт до двух сотен и если мы не обнаружим наконец подземелья, то должны будем развернуться и отправиться обратно на поверхность на свежий воздух, где на мозги наконец перестанет давить страшная древняя сила.
Пока мы шли дальше вниз, спускаясь ступень за ступенью, я старался занять мозг хоть чем-то. Нужно было думать, размышлять, раздумывать, сочинять и думать — в общем делать всё, чтобы в мозг не лезли странные мысли. Я не мог сказать этого точно, но сложилось ощущение, что в мозг начали проникать чужие мысли. Они шептали мне, что выбираться отсюда не нужно, что это подземелье чуть ли не лучше, чем самая дорогая квартира, лестница мягче перьевой подушки, а спёртый воздух подземелья чище альпийских ветров. С каждой секундой эти голоса становились только громче, только яростнее и явственнее. Они уже не просто шептали, а требовали и приказывали мне. Голоса этого места на чистом русском вынуждали меня сесть на ступени, закрыть уши руками, а затем закрыть глаза, погружаясь в вечную беспросветную темноту. Противостоять этому можно было только максимально нагружая мозг. Мне приходилось выдумывать самые сложные задачи, а затем мысленно решать их, слушая отсчёты членов команды.
Числа тянулись настолько медленно, словно каждая цифра старалась прорваться через плотный и тягучий кисель. Я был готов поклясться, что каждое число доходит до ушей часами. Даже ступни уже совсем потеряли чувствительность, а я лишь продолжал шагать, словно заведённый. На ноги будто повесили по пудовой чугунной гире и ещё по парочке маленьких гантель на каждое веко, а вместо мозга внутри черепушки варился кисель.