Ответом заманита была утвердительная сладкая улыбка, обнажившая зубы колдуна – разноцветные камни, то ли зубы такие, то ли их замена.
- Еще двое задержались, - сказал Швеник, - И они вам тоже понравятся, настоящие красавчики. О, так ведь ты одного знаешь, Луд.
- Знаю? И кто же это? Джаруб?
- С тобой неинтересно, никакой интриги, Луд, - махнул рукой зельевар, - Да, это он. Куда еще было деваться этому недотепе? Отправился за мной покорять столицу Зеленолесья.
- Да что мы тратим время на этого плохого человека? – не вытерпел этой неприятной беседы Амитас, - Привел каких-то воров и убийц. Думаю, воевода Салимар просто пока не знает, кто разгуливает по его зданию. Пошлите отсюда.
- Куда это вы пошли? – не унимался Швеник, - Через несколько часов будет общий сбор. Там ты и расскажешь Салимару, кто разгуливает по его двору. Впрочем, убирайтесь.
Они разошлись, оставив на месте беседы неуловимый и невидимый туман вражды. Возвратившись в свои покои, Луд рухнул на свою кровать и ударил кулаком в стену.
- Не человек, а гадюка! – воскликнул он.
- Кровососущая гадюка, я бы сказал, - добавил Мирон, - Такое ощущение, что из меня выпили кровь, и только завтра мне станет лучше. А этот, скользкий уж? Я так и не вразумел, почему его здесь держат?
- Надо сказать, чтоб Салимар или кто-то из его людей связался с Обитальней Серебрицы. Там сообщат, что это узник тюрьмы на тысячу лет вперед.
- А ты что скажешь, Клясень? – спросил Луд у молчаливого пастуха, - Ты был спокоен, как озеро.
Клясень как всегда перед рассуждением сначала погрузился в безмолвное раздумье, теребя свою бороду.
- Из меня тоже словно выжгли душу, - наконец заговорил он, - Этот человек питается чужими неудачами и горестями. Он словно сорняк, который забирает влагу у цветов и душит их. Признаюсь, как действовать я не знаю. Но, думается мне, здесь таких не любят и не жалуют. Мы здесь и полдня не пробыли, нужно освоиться для начала.
- Быстрее бы уже сбор этот! – воскликнул Глитус, до этого грустно молчавший, - А лучше сразу посвящение! Пока какой-то бардак здесь, я думал все поопрятнее тут будет.
- Ты ненароком по злости не хотел в этого Швеника-веника кинуть своим взрыв-зельем каким-нибудь? – спросил Мирон, разложившись на своей заправленной кровати.
Глитус открыл рот, чтобы сказать, но тут же осекся. Было очевидно, что он метался, говорить или нет.
- Что ты будто онемел? – спросил Луд, - Темнишь опять. Говори, что натворил?
Все обернулись к Глитусу. Не хватало еще какой-нибудь непредвиденной неприятности в этот чертовски плохой день.
- Я… - зашевелил губами волшебник, - Я хотел… но потом передумал… потом опять захотел.
- Не тяни, что ты вытворил или наколдовал? – надавил на товарища Амитас, - Если бы швырнул свою очередную горе-склянку, мы бы заметили. Точно ничего не сделал?
- Точно-точно, я ничего не сделал, - бодро закивал Глитус, - Все, что хотел, я не сделал.
- А чего ты хотел? – спросил Луд.
- Хотел взорвать всю эту Обитальню, - заявил волшебник, - У меня иногда бывают мимолетные желания взорвать все вокруг, если кто-то меня злит. Да вы не переживайте, - он поймал обеспокоенные взгляды соратников, - Желание никогда не переходит в исполнение, я просто глубоко дышу и что-нибудь перебираю в руке, обычно свои волосы, поэтому у меня прическа тоже как какой-нибудь взрыв. Этому меня научили в Обитальне, после того как я однажды взорвал нужник.
- Теперь я с тобой буду осторожнее, - рассмеялся Амитас, - По нужде буду ходить только тогда, когда тебя рядом нет, а то взлечу вверх вместе с содержимым. Кстати, где здесь нужник? Недавний обед уже проталкивает вчерашний трактирский ужин.
- Кажется, я видел его в проходе через две двери в ту сторону, - указал Луд направление, - Надеюсь, тут нет разделения на нужники для новичков и старичков-крепышей.
Амитас удалился в поисках, а остальные решили просто отдохнуть и полежать. Каждый думал свою думу, поэтому никто ничего не говорил. Больше всех был погружен в раздумья Луд, до сих пор никак не осознавший, что Владыка Мерзослав ушел в навь.
Глава 58. Да смоются грехи наши
Человек, который подобрал его мальчишкой и вырастил как своего сына. В то же время он вырастил в нем холодного исполнителя своих дерзких и расчетливых злодеяний. И хотя Луд не был замешан ни в одной смерти честного люда, сам Испепелитель засыпал каждую ночь c мыслями, что от их деяний Великоземье не становится лучше. Владыка был невозможен в своих прихотях, его терпели слуги, стражи и больше всего сам Луд. За свое служение он так и не познал настоящую мужскую дружбу, женскую любовь и беззаботную жизнь.