Клясень посмотрел на своего питомца, что-то нашептал ей на ухо, и Тирина, взмахнув крыльями, унеслась ввысь и в сторону.
- А это хорошая затея, - похвалил Мирона Клясень, - Не ведаю, что принесет для нас Тирина, но я верю в ее мудрость и смекалку.
Слабое нежное тепло грело застрявших на дороге путников. В запасе еще лежали мутные бутылки, в которых бултыхалось пряное пиво, и путники решили не переживать о заботах, а еще раз выпить, закусывая вяленым мясом.
Хмельное пиво еще раз потекло по глоткам отряда. День казался по-настоящему теплым, казалось, осень решила расщедриться перед своим уходом и обогреть землю перед первым снегом. Если в Серебрице путники выдыхали пар и надевали варежки, то сейчас можно было смело раздеться по пояс и плясать.
Что, в общем-то, и собирался сделать Мирон, пока его не утихомирил Амитас. Недовольный, но веселый Мирон плюхнулся в сломанную повозку, так и не надев рубаху.
- Давайте хоть больше друг о друге узнаем, что ли, - предложил он, смотря в облака, - Я вот Клясеня тысячу лет знаю, а кто он, где родился, кто мать с отцом, - не знаю. Скрытный ты человек, Клясень.
Клясень промолчал, а за него ответил Амитас.
- Да ты сам-то мало о себе рассказываешь, как я погляжу. Твой сударь знает, что у тебя есть жена и дети?
- Ты женат? – удивился Луд, - Почему-то я думал, что ты закоренелый холостяк, - А как ты тогда собираешься в Обитальню порядка, если у тебя семья?
- Да есть у меня жена, не скрываю я этого, - ответил Мирон, и впервые он как будто бы огрызнулся, - Никто не спрашивал, вот я и не говорил. Выгнала она меня. Второй год уж как.
- Выгнала? – не поверил Амитас, - Что ж ты такого натворил? За пьянку? Вроде как пьешь умеренно.
- Нет, не за пьянку, - сказал Мирон, и с лица его пропало хорошее настроение, - Но по пьянке я проиграл мешок серебряных. Один мошенник надул меня и стал постоянно требовать долг. Угрожал мне, жене и даже сыну с дочкой.
- Вот мерзавец! – воскликнул Луд.
- Не то слово, мерзавец, - вздохнул Мирон, - Я пообещал найти и отдать ему мешок серебряных. Вот и стал разъезжать кучером по всему Великоземью. Все заработанное отдавал жене, а она уж там сама распределяла – что на жизнь оставить, а что этому ублюдку отсыпать.
- И ты сразу же согласился вступить в отряд? – подхватил Клясень, внимательно слушавший Мирона и немного похлебывая пиво.
- Конечно, сразу, - ответил Мирон, - Там же жалованье больше, чем у кучеров. Да и что врать, я всегда мечтал там побывать.
- А семья? – спросил Луд, - Ты не увидишь их вовремя службы.
- Да почему не увижу-то? – Мирон встал, сделал добрый глоток пива и снова повеселел, - Каждая десятая неделя выходная, вот за эти дни и повидаюсь. Хватит меня жалеть! Давайте пить. Следующий Амитас.
- Что Амитас? – пожал он плечами, - Я пью.
- Да нет, историю свою рассказывай.
- А, точно, - очухался Амитас, - Так ведь я все рассказал. Про отца, про мой ржавый меч, про Углеград.
- И где, кстати говоря, твой легендарный ржавый меч? – спросил Мирон, - Продал на Драконьей ярмарке за кружку пива?
- Ну ты и остряк, я такую шутку уже раз восьмой слышу про мой меч, - ответил, отмахнувшись, Амитас, - Да никуда я его не продавал, он лежит вон там, в конце телеги, в углу, завернутый.
- Расскажи подробнее Глитусу про свое проклятье, - сказал Клясень, усевшись на бревне, - Это ему будет интересно.
- Что там рассказывать, - пожал руками Амитас, - Смешиваешь мою кровь со спиртом и получаешь случайное зелье. Каждый раз он чудит по-разному.
- Я как-нибудь возьму у тебя капельку крови, для опытных работ, - сказал Глитус с непривычным для него умным выражением лица, - В обитальне нам привили страсть к исследованиям к смешиванию.
- Главное, не забери у меня всю кровь, как пытался тот одержимый Гунтогрогом, - предостерег Амитас, - А так, ради Алирана, бери. Только не взлети на воздух.
Солнце зависло над краем земли и словно не собиралось опускаться. Где-то в деревьях закаркали вороны, а на другой стороне по маленькому неровному полю промчались бродячие собаки.
- Пожалуй, поведаю я вам свой сказ, - начал Клясень, который, оказывается, тоже бывает охмеленным, - Расскажу вам с раннего детства мое бытие.
- А ты ребенком что ль был? – спросил Мирон, уже изрядно выпив – Ты как будто всегда такой – суровое лицо, борода, тяга к лесу. Я даже не представляю тебя малым мальчуганом? Хоть я и называю тебя дитем природы.
- Дитя природы? – задумчиво повторил Клясень, - Мы все дети природы. Только меня еще и вырастила она, вместо отца и матери.