Две тени метнулись ему за спину.
Все было быстро. Он развернулся и ударил первого так, что прогнулся шлем, а из-под решетки забрала, по уродливому лицу, потекли вязкие струи. Одним ударом меча – на колени. И дальше – пинком в грудь, в желтую пыль. А второго - беззубого, с черными губами, - рукой за шею, сдавливая до хруста кадык. Приподнял над землей и тупым, не знавшим точила лезвием в живот. Насквозь, так сильно, что переломил позвоночник. А тот и кричать не мог, извивался и шипел что-то, а потом забулькал кровавыми пузырями.
Разбойники. На узкой дороге, похожей на лабиринт. Меж двух каменных гряд. Место для подобного промысла – лучше не придумаешь.
«Кто ходит туда, в этот монастырь? - Агнар поднял взгляд, щурясь от солнца. У подножия горы, в тени, пряталось от посторонних глаз каменное здание с колоннами. - Только старики да набожные тетки с детишками. Лакомый кусок для осевшего тут сброда».
Как и все остальные боги, тот, которому поклонялись в монастыре, вряд ли гнушался золотых украшений и жирной свинины.
Проклятое место, подумалось Агнару, и он обтер меч о штанину. Сначала с одной стороны, а потом с другой – оставляя бурые полосы на светлой, вылинявшей коже. Проклятое…
В городе поговаривали, что в этих местах поселилось зло. Зверь, питающий слабость к человеческому мясу. И сейчас, по мере приближения к монастырю, в это верилось все сильней. В загустевшем от жары воздухе ощущалось присутствие чего-то недоброго. Больного.
Агнар вернул меч за спину и огляделся. Разбойники не грабят вдвоем. А эти…он осмотрел трупы…и не разбойники вовсе. Да еще и разоделись, как шуты. Шлем с забралом, зато босые пятки. А у второго, на шее – ожерелье из зубов. Запугивали людей своим безумным видом. Бродяги-гастролеры, которые и слыхом не слыхивали о том, что здесь творится. Шакалы, бесстрашные в своей слепоте.
Остальные банды ушли отсюда в спешке. Что-то заставило их сняться с насиженных мест. Что-то их напугало.
Тысяча золотых тому, кто принесет в монастырь голову оборотня. Две - кто притащит всю тушу целиком. И три – если во время охоты никто не погибнет. Странная мера человеческих жизней. Тысяча золотых. Неделя загула на людских костях.
Он сплюнул и пошел дальше, оставив позади убитых людей. Если до завтрашнего утра их не обглодают хищники, то от жары они распухнут и почернеют, а в глазах поселятся мелкие паразиты. И вонять здесь будет уже по-другому.
Это был странный мир. Золотая пыль под ногами и раскаленное добела небо над головой. Соседство бога, живущего в монастыре, и дьявола, убивающего людей в окрестных лесах. Равновесие, которое придется нарушить.
Дальше дорога уходила вниз, превращаясь в истерзанную ветрами каменистую равнину. Агнар спустился к ней по крошащемуся сланцу и остановился у разбитого камня. Поставил на него ногу и вгляделся вдаль.
Как бы быстро ни шел человек, память всегда будет шагать впереди него. На таком же камне, заблевывая его кровью, полгода назад умирал Бейнир – друг, какого уже не будет.
Их боевой отряд шел тогда через знойные степи Туркестана. Позвякивая латами, с поникшим в безветрии стягом. Наемники, возвращающиеся со звериной охоты. 200 золотых каждому, и они, без лишних вопросов, вырезали целое поселение – с женщинами, стариками, детьми.
Это случилось на второй день пути – Агнар просто не увидел среди воинов своего друга. Вернулся на место ночлега и обнаружил его лежащим у камня. Еще живого, дышащего окровавленным ртом. Степная лихорадка – но Бейнир все твердил о какой-то старухе, проклявшей его в день резни. Шептал, что она пообещала ему псиную смерть, а потом блевал вспенившейся кровью. Бредил, что все они умрут в этом походе. Что все они прокляты. Его пророчество не сбылось – больше никто не погиб. И в первом же трактире кровавое золото было спущено на дешевых шлюх и крепкий ром. Они верили – всех их ждет Валгалла. Верили, что погибнут в бою. Но Агнар помнил, какими холодными были руки умирающего Бейнира. Словно он был уже там – в ледяных пустошах Мертвых Берегов.
«Как и память - мертвые идут впереди людей. Ведут нас куда-то. Значит, здесь я и должен быть. Значит – это мой путь»
Он двинулся вперед, через равнину – огромный человек, с развевающимися по ветру волосами. Посреди серой пустоши его двухметровая фигура казалась невероятно маленькой и слабой, сломленной величием здешних мест. И все же – отважной, не отступившейся от выбранного пути.
Только каменная пыль, трещины и гонимые ветром клубки высохших горных трав. Бесплодные земли, ждущие божьей милости изо дня в день. Его плодородного семени, что упадет на землю вместе с горным дождем.