Отец страстно хотел встретиться с Верой, рвался, пытал сына. Олеся и Алексей, по разным причинам, впервые выступили молчаливыми соратниками в этой битве. Когда же, наконец, удалось пристроить родичей на мясокомбинат в Подмосковье и снять им жильё, Алексей был почти счастлив.
Не верую
***
Возвращаясь пятого января, аккурат в десятилетнюю годовщину свадьбы с Аллой, из ресторана, легко одетый мужчина остановился возле цветочной палатки. Выпитое шампанское гудело в голове.
Понимая, что с клиентом придётся пить, и пить много, чего Алексей терпеть не мог, он приехал в ресторан на такси. Надутый индюк так и просился в ощип. Договорившись с клиентом по основным стоимостным параметрам после третьей бутылки шампанского, Алексей попытался быстрее вернуться домой. Там ждали жена и дочь.
- Розы или герберы? – Алексей задумался и выронил кошелёк. Проклятая шипучка... Нет, она сделала своё дело – клиент поплыл и согласился на более выгодные, чем рассчитывал Алексей, условия. Подняв набитое портмоне, Алексей расплатился.
Сильно подмораживало. Алексей, купив одиннадцать гербер, пошатываясь, поплёлся к дороге. Он, конечно, не заметил три тени, скользившие за ним в свете электрического освещения Тверской. Только когда Лёшка увидел приближающийся к лицу баллончик с газом, стало понятно – вот и всё. Последняя его мысль была о дочери.
***
- ВСТАВАЙ, сынок. ВСТАВАЙ, замёрзнешь, – голос матери вывел его из похмельно-отравного забытья. Оторвав чугунную голову от заснеженной мостовой, Алексей увидел мать. Она стояла в чёрном приталенном костюме, в том, в котором была на его свадьбе.
- Сынок – НАДО идти. Малыш, ДАВАЙ, – Вера протянула призрачную руку замерзающему мужчине. Снег пролетал сквозь контур матери. – ДАВАЙ, потихоньку. Тебе НУЖНО идти. – Слова матери не давали успокоиться, прилечь, свернуться на снегу. – Вон машина едет, тормози, говори адрес. Ну же... Алла вынесёт деньги, расплатится... Мальчик мой, ДАВАЙ. Тебе НАДО ехать, – голос Веры заставлял, не давал долгожданного покоя. – Лёшенька, малыш, я так и не успела сказать, как сильно я тебя люблю. Прости за всё... Покрести Лику – моя последняя просьба...
Контур матери исчез, как только остановилась машина. Только на следующий день Алексею было суждено узнать, что Вера не доползла около двадцати метров до каморки дворника, в которой жила в последнее время. Хохотушка Верка замёрзла прямо в том московском дворе, который подметала последние полгода. Ей было полных сорок девять лет.
***
- не знаю точно... Но Ваш телефон - единственное, что было в записке, которую нашли в кармане, - Алексей омертвело слушал слова доброхотки-соседки. – Милиция забрала её, как неопознанный труп. Я выяснила, она сейчас на Тридцатой Парковой, в морге...
Судорожно вскочив, Алексей сразу же припомнил свои недоброй памяти слова про «подохнешь под забором», затем всплыл вчерашний силуэт матери... Поблагодарив соседку, Лёшка хотел уже ехать в район Сиреневого бульвара. Нужна была фотография, и Лёшка попросил жену принести плюшевый альбом из тёмной комнаты. Алла, два часа разыскивая хорошо знакомый ей альбом – сколько часов вместе было проведено за ним втроём – Алла, Алексей и Лика, - не могла его отыскать. После того, как ей прищемило ногу пылесосом, Алла обратилась к мужу:
- Лёш – найти не могу. Попробуй сам...
После пяти минут поиска Алексей вытащил плюшевый фолиант, который лежал на самом видном месте. Открыв его на первой странице, мужчина замер... Начал судорожно пролистывать назад и вперёд. Тщетно... Алла видела, как мелькают пустые серые страницы с полукружиями прорезей под фотографии.
Женщина молча принесла свадебный альбом из комнаты Лики, открыла, нашла фотографию свекрови в чёрном приталенном костюме. На единственной сохранившейся фотографии Вера горько улыбалась. У Алексея вырвался судорожный всхлип, он упал на кровать.
Когда Алла успела вызвать Ольгу Петровну, он не понял. Тёща, посмотрев на зятя, настояла на том, чтобы самой сесть за руль. Сломанная четыре месяца назад на даче нога, казалось, ей совсем не мешала.
***
Их трижды останавливали гаишники – опытнейшая водительница Ольга промахивалась мимо нужного поворота. На третий раз, когда тёща объясняла всё «товарищу милиционеру», резко затормозившая машина переехала ей сломанную раньше ногу.
- Лёша, тебе надо в церковь – голос тёщи был глух. – Скорее всего, это Олеся – знаю я таких.
На все вялые попытки сопротивления зятя и его слова о том, что он не верит в порчу по фотографии, а также чёрта, бога и потусторонние силы, Ольга лишь поджимала губы, сказав: