- Бравировать. Еще одно твое словечко. Может быть, это - ну, ты понимаешь, - это нам и мешает?
- Нет, дело в старом предубеждении против нас. Иногда кажется, что у нас просто нет... ты опять улыбаешься. Опять что-нибудь не то сказал? Эйден усмехнулся.
- Нет. Хотя, по-своему, да. Ты сказал "нас". Ты все время говоришь о себе, как об одном из нас, тогда как на самом деле ты родился...
На этот раз Эйден легонько пнул Жеребца по коленке. Никогда еще не случалось, чтобы за такой короткий промежуток времени его друг наговорил столько лишнего. Вероятно, Жеребец уже влил в себя не меньше трех огнефиров, прежде чем прийти в комнату отдыха.
- Я теперь один из вас, - сказал Эйден. - Мое происхождение ничего не значит. Уже слишком долго мы служим вместе, сражаемся вместе, вместе бьем морды наглецам. Я бы никогда не смог вернуться, - он обвел взглядом комнату, чтобы убедиться, что никто не подслушивает, - вернуться к положению сиба, к чванству вернорожденных. Ты понимаешь?
Жеребец кивнул.
- Хорошо. А теперь давай отсюда уйдем, пока мы не задохнулись от вони этих вернорожденных.
Они пошли прочь от стойки. Жеребец двигался впереди. Эйден же из осторожности решил тихо проскочить мимо Баста и его компании, чтобы лишний раз не привлекать к себе внимания.
- Командир звена Хорхе, - раздался вдруг насмешливый голос Баста.
- Командир звена Баст.
- Я надеюсь, что вы не обиделись на наши маленькие шутки.
У Эйдена уже готова была сорваться с языка брань, но он сдержался и спокойно проговорил:
- Я не слышал ничего для себя обидного.
Баст повернулся к окружавшим его воинам.
- Вы видите? Они тоже понимают, что такое каста.
- Я понимаю, что я воин.
Улыбка слетела с лица Баста.
- Я не это имел в виду. Я имел в виду, что вы вольнорожденный и поэтому генетически второсортны: ваши гены соединил случай. Вы не согласны?
- Вся наша жизнь состоит из случаев. А также из возможных достижений.
- Опять я не это имел в виду. Я хотел сказать, что лучших воинов создают, используя научно разработанные методы: для этого соединяют гены великих воинов и получают сразу много детей. Все дети обладают прекрасными наследственными качествами, и потому их называют вернорожденными. Любой другой способ получения детей основан на чистой случайности, и в результате получается жалкое количество генетически неполноценных "вольняг". Превосходство вернорожденных логически доказано, воут?
Сознание Эйдена раздвоилось. В конце концов, он ведь тоже вернорожденный. И в жесткой логике Баста присутствовала справедливость. Но, сражаясь плечом к плечу, живя бок о бок с вольнорожденными, он, Эйден, понял, что генетический случай может дать и часто дает Клану настоящих воинов, ничем не хуже тех, которые приходят из сиб-групп. Обдумывая эти соображения, он одновременно прикидывал, как бы половчее и побыстрее прикончить Баста, настолько глубокое отвращение вызывал в нем этот человек.
- О генетическом первенстве всегда велись споры, - заметил он наконец.
- Да, и ученые почти единогласно решили, что генетическая система евгеники Клана позволит производить высших существ.
- Да, но... - Эйден хотел сказать, что бывали в истории времена, когда ученые ошибались. Но тогда ему пришлось бы выдать свои источники, а для него было жизненной необходимостью держать свою личную библиотеку в секрете. Иначе Каэль Першоу мог бы сразу ее отобрать.
- Но что?
- Вы сказали - единогласно. Однако некоторые думали иначе.
- Да, предатели.
- Нет, не предатели. Ученые, исследователи, теоретики.
- Предатели. Все предатели. Мы поддерживаем программу по евгенике, командир Хорхе, воут? Воут?
Эйден, хоть и находился на открытом пространстве посередине офицерской комнаты, почувствовал, что его прижали к стене. Он вспомнил сцену в кабинете Першоу. После исполненного Эйденом Шуркая командир базы взял с него обещание, что он и его "вольняги" прекратят устраивать драки. Каэль Першоу поклялся, что если скандал учинит воин из его подразделения, то наказаны будут сразу несколько человек, а за любой проступок самого Эйдена поплатится все его звено.
- Возможно, звеньевой Хорхе, вы не поняли вопроса. - Баст встал. - В конце концов, вы только "вольняга". Я забыл, что вещи следует называть своими именами. Я сказал, достопочтенный воин, что евгеническая программа Клана позволяет производить сверхвоинов. И это, конечно, означает, что она дает возможность получать сверхлюдей. Вот поэтому мы и поддерживаем программу по евгенике, воут?
Эйден понимал, что должен ответить, и просто не знал, почему молчит. Почему простое "ут" застряло у него в горле? Почему он не мог сказать то, что нужно? Он почувствовал, как рядом напрягся Жеребец.
Баст наклонился к Эйдену; когда он говорил, из его рта текли волны перегара.
- Мы поддерживаем программу по евгенике, воут? Воут, ты, вонючий ублюдок!
Все накопившееся у Эйдена напряжение вылилось в броске. Гнев, подпитанный хорошей порцией огнефира, вырвался наружу. В его подразделении не было ни одного вольнорожденного, который бы захотел, чтоб их командир струсил и отступил перед этим ненавистным подонком. "Вонючий ублюдок" самое страшное оскорбление для воина! Не важно, каким образом он появился на свет. Иногда вернорожденные употребляли его, желая оскорбить таких же вернорожденных, и почти всегда - в стычках с вольнорожденными. Эйдена частенько так обзывали с тех пор, как он стал жить под именем Хорхе, но на этот раз, когда его оскорбил Баст, он пришел в ярость.
Схватив Баста за гипсовый "воротник", Эйден дернул его на себя. Затем ударил вернорожденного головой в лицо и резко оттолкнул. Баст чуть не упал навзничь, наткнувшись на стул, на котором сидел прежде, и стал медленно, покачиваясь, отступать, схватившись руками за шею. Лицо его исказила гримаса дикой боли. Эйден со злобной радостью подумал: "Опять я что-то повредил этому болвану, возможно, даже покруче, чем в прошлый раз". Он расслабился, гнев его отступил. Остальных вернорожденных просто скрутило от ярости, но они только бессильно сжимали кулаки, подчиняясь закону Клана, который не позволял вмешиваться, пока идет поединок между Эйденом и Бастом. Они только выкрикивали своему все еще шатавшемуся товарищу слова ободрения. Эйден усмехнулся. Баст наконец остановился и, все еще чуть пошатываясь, сделал два шага вперед, сжимая руками гипсовый "воротник".