«Ничего, — пообещала я себе. — Настанет день, когда я докажу им всем, что девочка может быть ничуть не хуже, чем мальчик!»
В тысячный раз у меня сердце облилось кровью при мысли о том, что мне не позволено отправиться в путешествие по провинции, и я никогда не буду скакать рядом с отцом, как мои братья. Все споры последних месяцев вновь зазвучали у меня в голове, и я будто наяву услышала добрый, но твердый голос отца: «Нет, Кими. Ты — старшая дочь, и твой долг быть дома, рядом с матерью».
Но я не хотела быть рядом с матерью! Я хотела скакать на коне по дорогам провинции, чтобы ветер трепал мои волосы, и колчан со стрелами топорщился у меня за спиной…
Сильный толчок в бок вернул меня с небес на землю. Судя по выражению лица Ханы, она прекрасно поняла, о чем я мечтала. Сдвинув брови, она одними губами прошептала: «Смотри», — и кивнула на экран.
Прильнув к щелке, я увидела, как слуги вносят угольные жаровни, чтобы вскипятить воду для чая. Другие прислужники расставляли на низком столике изящный ковшик, мешалку и маленькие глиняные чашечки, чтобы отец и дядя могли полюбоваться ими, как того требует церемония.
Мой отец готовил чай медленно и в молчании, в каждом его жесте чувствовалась власть и авторитет дзито. Я не могла отвести от него глаз, меня всегда завораживали строгие правила чайной церемонии.
Вот мой отец спокойным и полным грации движением поднял рукав кимоно, налил в чашку густой зеленый чай и обеими руками поднес ее к губам. Сделав глоток, он обтер края чашки и подал ее дяде Хидехира, который пригубил ее в том же месте, чтобы показать свою родственную связь с братом. Передача чая символизировала крепкие узы дружбы, связывающие дзито и его брата.
Допив чай, дядя бережно поставил чашку на циновку перед собой. В следующий миг его алые одежды встрепенулись, и он стремительным движением поднялся на ноги.
Я была поражена. Столь резкие жесты были недопустимы, тем более, во время чайной церемонии!
— Я уважаю моего брата дзито! — провозгласил дядя. — Я уважаю его так же сильно, как наших предков Ямамото — особенно, нашего отца, который решил передать власть маленькому камешку, Койси, а не большой скале Ойва!
Насупившись, я посмотрела на отца. На его лице тоже отразилось удивление и смущение. Что хотел сказать дядя? Неужели он открыто осуждал решение деда при посторонних?
Я стиснула кулаки и вся напряглась.
Но дядя улыбался. Я увидела, как он поднял моего отца на ноги и крепко обнял его. Отец сдавленно охнул, видимо, его поразило такое неожиданное проявление чувств. Я расслабилась и слегка откинулась назад, успокоенная тем, что все обошлось хорошо.
Но оказалось, что мой отец охнул не от изумления, а от боли. Потом раздался крик, и мое изумление сменилось ужасом.
Я увидела лицо отца. Оно было искажено болью.
Что с ним такое?
Я опустила глаза на руку дяди и увидела, что он сжимает алую рукоятку своего острого кинжала танто. Смертоносное лезвие вошло моему отцу в спину… и темно-алое пятно начало расползаться по блестящему желтому шелку его парадных одежд.
ГЛАВА 2
Когда дядя вырвал кинжал и отступил назад, мой отец тяжело рухнул на пол. Шелковые одежды всколыхнулись и опали, скрыв его лицо. Мои братья вскочили на ноги. Нобуаки бросился к отцу и склонился над ним, но все было кончено. Наш благородный отец был мертв.
Я прижала стиснутый кулак ко рту, чтобы подавить крик, когда Харумаса с диким криком повернулся к дяде, стремительным движением вытаскивая свой меч.
Нобуаки бросился к нему, но путь ему преградил один из дядиных самураев, невысокий мужчина с лицом, иссеченным шрамами. Вероломные солдаты в алых шелковых одеждах бросились на отцовских слуг в желтом; крики разорвали ночную тишину, и в праздничном зале зазвенели мечи. Выходит, дядя заранее подготовился к этому!
Ужасен был взгляд моего брата Харумасы, когда он приготовился к атаке. Надежда встрепенулась во мне, когда он ринулся на своего вероломного дядю.
Но дядя был готов к этому. Стремительными выпадами своего украшенного гравировкой меча он с легкостью парировал удар Харумасы. Затем развернулся и полоснул моего старшего брата кинжалом танто, который все еще сжимал в руке — кинжалом, на котором еще не высохла кровь моего отца.
Нобуаки тем временем все еще сражался с иссеченным шрамами самураем.
— И это все, чему научил тебя мастер Гоку? — со смехом спросил дядя Харумасу. — Убить тебя будет детской забавой!
Убить? Ужас охватил меня, и я вся похолодела, увидев лицо дяди. Оно было сурово, его темные глаза превратились в глаза незнакомца Это был не мой веселый дядя, а грозный воин, приготовившийся вступить в бой — и победить. Он поднял свой меч и молниеносной дугой обрушил его вниз.
Отступая под его натиском, бедный Харумаса тщетно пытался блокировать град ударов. Его движения стали беспорядочными, он потерял скорость.
Нобуаки, все еще сражавшийся против самурая со шрамами, подбадривал брата криками.
Я отчаянно молилась, чтобы Харумаса вновь обрел то смертоносное изящество движений, которое только что демонстрировал перед собравшимися.
В какой-то момент моему старшему брату удалось вырваться из-под атаки дяди и замахнуться мечом для смертельного удара, но Хидехира оказался быстрее — направив острие меча в землю, он быстрее молнии полоснул клинком вверх и вниз, прежде чем Харумаса успел завершить свое намерение.
Харумаса пошатнулся, лицо его стало пепельным. Алая кровь окрасила желтое кимоно моего брата, и я поняла, что дядя распорол его от живота до горла.
Прижав к губам стиснутые костяшки пальцев, я с ужасом смотрела, как дядя отшвырнул тело Харумасы, и тот безжизненно рухнул на один из черных с золотом лакированных столиков.
Несколько секунд он лежал неподвижно, издавая сиплые стоны.
А потом мой храбрый брат умер.
Увидев, что Харумаса убит, мой второй брат Нобуаки зарычал от ярости. Одним размашистым ударом он опрокинул испещренного шрамами самурая и выхватил у него из ножен меч. Затем Нобуаки храбро бросился на моего дядю, занося над головой оружие врага.
Он даже не успел нанести удар, когда мой дядя хладнокровно зарезал его. Держа в одной руке меч, а в другой свой смертоносный кинжал танто, он в мгновение ока предупредил удар моего брата.
Голова моего брата отделилась от шеи и отлетела назад, алая кровь высокой дугой хлынула из его горла. Глаза Нобуаки расширились, и он повалился навзничь. Он умер прежде, чем тело его коснулось пола.
Я хотела выскочить из укрытия, вступить в бой и уничтожить своего дядю. Но у меня не было оружия.
Тем временем дядя Хидехира ударом ноги выбил меч из мертвой руки моего брата Нобуаки. Клинок перелетел через всю комнату прямо к шелковому экрану — и я мгновенно поняла, что должна сделать.
Я должна подобрать меч и сражаться!
Но прежде чем я успела протянуть руку, далекий крик донесся откуда-то из глубины дома. Значит, нападение не ограничилось залом для церемонии! Дядя Хидехира замыслил убить не только моего отца и братьев!
С бешено колотящимся сердцем я обернулась и увидела Хану. Она сидела так тихо, что я просто забыла о ее существовании!
Нежная Хана. Лицо ее было белым, как лепестки цветка-луноцвета. Расширившимися от ужаса глазами моя сестра смотрела на творившееся в зале. Я дернула ее за одежду пытаясь оттащить от экрана. Но Хана не поддалась, не в силах отвести глаз от кровопролития, свершавшегося по другую сторону шелкового экрана. Тогда я взяла Хану за руку. Кисть у нее была мягкая и безжизненная, словно все ее кости растворились, и моя сестра превратилась в тряпичную куклу.