— Думаешь, ты лучше того быка? — прохрипела она.
Он замер, и в его глазах появилась какая-то пустота.
— Ох, дорогая Сюзан, я надеялся, что ты чему-нибудь научишься.
Она почувствовала, что он пошевелился, и ей на голову опустилось прохладное устройство связи.
— НЕТ! БУДЬ ТЫ ПРОКЛЯТ, НГЕН, Я… Я… — по ее телу разлилось тепло, и она смотрела в любящие глаза Пятницы, чьи черты сливались с чертами Нгена, когда он двигался. Теплые пальцы Пятницы ласкали ее кожу.
Она замотала головой, пытаясь рассеять образ, увидеть реального Нгена, зная правду на интеллектуальном уровне, но эмоционально переживая ложь.
— Видишь, сколькому я тебя могу научить! — он принялся слегка покусывать ей шею. — Ну вот, — он заметил реакцию ее тела, — моя чудная Сюзан, тебя ожидает восторг. Ты все-таки выучишь свой урок. Не нужно больше лишать меня возможности приносить тебе блаженство.
Голос, сверливший ее мозг, принадлежал не кому иному, как Нгену. Интимные интонации преследовали ее, не давая собраться с мыслями и лишая всякой способности к сопротивлению.
— Милая Сюзан, не пройдет и недели, как ты будешь звать меня. Ты скажешь мне, насколько ты была не права. Скажешь, что хочешь экстаза вместо боли. Скажешь о том, как ты желаешь быть удовлетворенной мною!
Оцепеневшее сознание Сюзан совсем разлаживалось под действием его слов. Ее отрывочные мысли были не в силах обрести единство. Она закричала, поняв, что он побеждает. Его атака пришлась на момент, когда психомашина оставила ее эмоционально опустошенной, а ее сознание беззащитным. Мозг все еще мутило от физической боли — пробивавшейся сквозь эйфорическую пелену стимулятора. Ее новая стратегия привела к поражению… и от этого она ненавидела себя еще больше.
Со странным безразличием она лежала без сил после его ухода. В пустой комнате она вспоминала дрожь своего тела от его прикосновения и ослепительный экстаз оргазма. Она свернулась калачиком и не смогла сдержать рыданий.
Дрожа всем телом, она с усилием закрыла глаза, исступленно ударяя себя кулаками по голове, пытаясь выбить память о Пятнице Гарсиа Желтая Нога, но перед глазами Пятница все время превращался… в Нгена Ван Чжоу… и обратно.
— Сюзан? — прозвучал по системе голос Нгена. Часть ее сознания с ужасом поняла, что она отреагировала физически.
— Нет! — заорала она. — Нет! НЕТ! НЕТ! — Но ее тело продолжало разгораться в ожидании его нежного прикосновения.
26
Пятница Гарсиа Желтая Нога прилип взглядом к монитору. Ускорение вжало его в кресло с защитными ремнями. Даже несмотря на едва сдерживаемый восторг, ощущение выхода на орбиту наполняло его благоговейным страхом.
Цвет неба менялся по мере того, как сто восемь ШТ поднимались все выше к кораблям сириан. Сто восемь — столько осталось ШТ у Патруля.
Как они и надеялись, в то же самое время «Победа», «Миликен» и «Тореон» бросались с высокой орбиты навстречу сирианам, чтобы вызвать их на ответные действия и отвлечь сканеры от планеты, заставить их сосредоточить все свое внимание на небе вверху. Пятница и все остальные скоро узнают, что из этого получилось.
Его дыхание участилось. Боевые действия на земле так его не беспокоили. Пузырь напомнил о себе, и толстая кишка сжалась. Сердце колотилось в груди. Почему во рту всегда становится так сухо?
Для успокоения он начал бормотать под нос свою военную молитву. Просто нервы пошаливают, верно? Человека, который, за исключением войны на Мире и полета на Сириус, никогда не был от земли дальше, чем могла подбросить взбрыкнувшая лошадь, мысль о том, что он в этот самый момент находился на высоте многих миль над землей, приводила в замешательство — если не сказать больше. Во время тех первых полетов он по-настоящему не понимал, что между ним и тем, что снаружи, всего лишь несколько сантиметров металла…
Пятница успокоил дрожь в пальцах и сделал глубокий вздох. Его судьбу будет решать Паук. Все люди смертны. Они умирают, а их души возвращаются к Пауку. В этом заключалась вся истина.
НО ВАЖНО ЕЩЕ, КАК УМЕРЕТЬ! — запротестовало его сознание. Упасть с высоты десяти или двадцати миль не было для Пятницы хорошим способом умереть. Получить пулю в рейде за лошадьми и женщинами — вот прекрасная верная смерть.
Собственная реакция озадачила его. Чего так переживать? Он уже поднимался на «Пулю» с Мира и спускался с «Пули» на Сириус. А между этими перелетами он покрыл такое расстояние, что свету потребовалось бы для этого — а свет, как знал Пятница, был очень быстр — сто шестьдесят пять лет! Так почему же этот перелет тревожил его?
Потому что во время первого рейса на орбиту в него никто не стрелял. Потому что во время второго перелета на планету он не понимал, ЧЕМ они в него стреляют. Потому что во время третьего перелета на орбиту в него будут стрелять этими проклятыми фиолетовыми разрядами, которые превратили три боевых корабля Патруля в металлолом!
И ПОТОМУ ЧТО В КОНЦЕ ПУТИ ЕГО ЖДЕТ СЮЗАН!
Пятница заскрипел зубами. Она пугала его еще больше зловещего фиолетового бластера. Бластер Нгена уже унес слишком много его друзей — и забрал у него Сюзан, уничтожив Ганса.
— Первой волне рассредоточиться по плану, — донеслось по системе.
Внутренности Пятницы внезапно всколыхнулись, когда ШТ изменил курс, к горлу подступила тошнота. ТАК КАК ЖЕ Я ВООБЩЕ СОБИРАЮСЬ СРАЖАТЬСЯ В НЕВЕСОМОСТИ? У него и у всех остальных был всего месяц нерегулярных тренировок. От невесомости у него кружилась голова; его выворачивало, и он никогда не понимал за что хвататься!
Что, если гравитационные панели отключатся во время нападения на «Хирам Лазар»? Он выгнул шею, чтобы взглянуть в невеселые лица своей команды. На него смотрели тревожно блестевшие глаза, какие бывают у загнанных волков. Некоторые, думая о своем положении, сжимали челюсти и скрипели зубами.