— Мы знали, что ты жив, — возразил Бернард. — Но ты мог заболеть или угодить в темницу…
— Не угодил.
— Это я вижу, — вздохнул младший брат. — И верно, твоя ветвь все еще там. Мама содержит ее в порядке, будто ты только что уехал. Она скучает по тебе, Саймон.
— Как пить дать скучает.
Бернард надолго замолчал. Потом спросил:
— Чем же, дьявол дери, ты промышлял все эти годы?
Саймон не отвечал. Они въехали на вершину холма. Ниже расстилался посеребренный луной луг. Архимаг ждал, когда же Бернард заметит дерево.
И дождался.
— Это твое? — охнул младший брат.
— Да. — Саймон не сдержал усмешку. — Это мое.
Ствол необхватного дуба, казавшегося густо-синим в темноте, опоясывали круглые оконца, из которых лился теплый свет.
— Боже мой! У тебя получилось! — Бернард в изумлении пялился на дерево. — Ты справился, чокнутый каналья! Глазам своим не верю.
— Придется поверить. — Саймон пришпорил коня. — Пойдем, я все покажу. Посмотришь, что удалось твоему умному старшему брату.
У дерева они спешились и повели лошадей в сводчатый проход в широченном комле. Справа и слева над головами мрачно вздымались черные узловатые корни. Саймон взмахнул рукой, и поднялась решетка, сплетенная из толстых терновых ветвей. Хозяин с братом прошли в конюшню, где расседлали лошадей и задали им корм, а оттуда поднялись по широкой лестнице, освещенной настенными канделябрами, которые сияли магическим огнем. Все вокруг состояло из дерева, измененного заклинаниями, дерева, что оставалось живым и продолжало расти. Лестница привела их на кухню, где Бернард тут же сделал себе сэндвич и уселся на подоконник.
— Отличное дерево, брат, — проговорил он. — Но пока еще… скажем так, мелковатое. Ты согласен? По сравнению с нашим семейным, на которое и ты имеешь неотъемлемое право.
Опираясь плечом о дверной косяк, Саймон остановил его жестом.
— Я мог бы приказать, чтобы оно доросло хоть до звезд. Еще больше помещений, больше вещей.
— Так в чем же дело?
— Мне и этого вполне хватает. — Саймон никогда не понимал своих родственников — ни их тяги к роскошным дворцовым покоям, ни мелочной грызни за наследство усопших предков.
— И ты живешь здесь один? — глянул на него Бернард. — Неужто не скучаешь по родственникам?
— Брат, — сдерживая себя, пояснил Саймон, — представь себе, я прожил шестнадцать лет в окружении потомков Виктора Архимага, поэтому без общения с родственниками могу воздерживаться очень долго без всякого вреда для себя.
Бернард жевал сэндвич и глядел в окно.
— Моя жена Элизабет, — сказал он, — наконец-то подарила мне ребенка. У меня сын.
— Поздравляю, — сказал Саймон, подчиняясь родственным чувствам.
— В следующем месяце церемония представления. Я хочу, чтобы ты присутствовал.
— У меня есть другие дела. — Старший брат подошел к буфету. — Но за приглашение спасибо.
— Саймон, все очень серьезно. Твое длительное отсутствие злит призрак Виктора, поэтому ветви, выросшие для сыновей наших братьев, оказались не такими величественными, какими могли быть. А мне хочется, чтобы моему сыну досталось все самое лучшее.
— Угощайся. — Саймон налил вина в два кубка. — Я сомневаюсь, что даже дух Виктора Архимага способен наказать младенца за мои проступки. На самом деле кое-что наводит меня на мысль, что здесь не обошлось без нашей матушки. Это она прислала тебя?
— По-твоему, я не способен на самостоятельные поступки?
— Этот ответ я принимаю как подтверждение моих слов. — Саймон протянул брату кубок.
— Ну, ладно, — ответил Бернард, беря вино. — Ты угадал. Но у нее свои причины, что вполне очевидно. — Пригубив, он добавил: — Ты нужен нам, брат. Никогда еще отношения с наследниками Этертона не были такими напряженными. Если дойдет до драки…
— Не дойдет.
— Ты не знаешь всего. Ты не видел, как все запущено. Малкольм постоянно ищет повода для ссоры.
— Уже много лет, — покачал головой Саймон, — дети Франклина и дети Этертона готовы вцепиться друг другу в глотки. Но до сих пор кровопролития не случилось. Не случится оно и впредь.
— А вдруг ошибаешься? Я вижу, ты не слишком любишь ближнюю родню, но готов ли сидеть сложа руки, когда мы будем гибнуть в междоусобице?
— Я уверен в вашей способности защитить самих себя.
— Обычно это удается, — скривился Бернард. — Но сейчас есть трудности.
— Какие?
— Мередит.
Прозвучавшее имя вынудило Саймона вздрогнуть. Он поставил кубок.
— Что ты сказал?
— Насколько я могу догадываться, она порвала с герцогом, как его там…