Почему она такая наглая? Почему такие люди, как старик, ничего не могут с ней поделать?
Но как ни ненавистна была ему торговка, а всё же спросить, что у неё за ямы в саду, нужно. Как это сделать? Подождать, когда она с базара пойдет?
На берегу, возле будки, на которой было написано: «Не купаться, штраф», мальчишки устроили трамплин. Они врыли в отмель сваю, положили на нее доску и накатили на один конец доски камень. Разбегаясь, мальчишки подпрыгивали, доска пружинила, и, высоко подлетев, мальчишки ласточкой падали в воду.
Олег никогда не прыгал с трамплина и решил попробовать. Он встал в очередь.
— Ну, — крикнули сзади, — давай же скорее!
Он кое-как оттолкнулся и неумело полетел в воду.
Но смеяться никто не стал.
— Ты сильней толкайся. Ноги вместе держи, — посоветовали ему, когда он снова подбежал к трамплину.
Прыгнув раз десять, он почувствовал, что ударяется о воду не так сильно, как в первый раз. Устав, он растянулся на траве. Рядом плюхнулось несколько мальчишек. Носы у всех пооблупились от солнца.
— Ты откуда? — спросили они.
— Во-он оттуда!
— Так и мы оттуда. Приезжий, что ли?
— Приезжий. Мальчишки вскочили:
— В футбол стучишь? Айда с нами!
Пришли на футбольную поляну. Там уже гоняли в футбол.
— Эй, примите нас!
Капитан свистнул и остановил игру. Олег узнал Витальку.
— Физкульт-привет! — небрежно сказал Виталька. — Сыграем. А этот не нужен. — Он показал на Олега.
«Ну и пусть, — подумал Олег, закусив губу. — Мне и одному хорошо».
Он сел на траву и стал глядеть на играющих. Новенький, хорошо надутый мяч несколько раз подлетал к его ногам. Подняться бы да влепить прямо отсюда гол этому Славке-коротышке! Ещё в ворота встал!
Мяч снова подкатился.
— Ты, подай мяч, не видишь?
Сейчас он им подаст! Постой… постой… да это же она!
Мимо поля, нагруженная корзинами, проплыла Граммофониха. Олег оставил мяч и пустился вдогонку. Ребята видели, как он остановил торговку и взял корзины.
— Ну и ч-человек! — Славка даже сплюнул.
СТРАННЫЙ ДОМ
Обидные слова неслись вдогонку Олегу, а он уже шел рядом с Граммофонихой. В руках у нее осталась одна авоська, из которой торчала безголовая треска.
— Не беги! — командовала торговка. — Не на пожар!
Олег покорно слушался.
Граммофониха сердито вздыхала. День у нее сложился неважно. Какой-то милиционер все время крутился возле прилавка, это показалось ей подозрительным. Пришлось прекратить торговлю.
С рынка она шла устало. Всю ночь сегодня, не смыкая глаз, трудилась, перетаскивая яблоки из канавы. Часть их уже почернела, продать такие невозможно. Она мысленно подсчитывала убыток и вздыхала. Яблоки всё-таки перетащила не все. Если торговля будет идти, как сегодня — за целый день не продала двух вёдер яблок, — то сплошное разорение будет, для чего она так рисковала?!
Что-то плохи ее дела. Старик упрямится, цену, наверное, хочет набить. Но от старика-то она не отступится! Василий вот отбился от рук. Охо-хо… денег требует. Сейчас явится к ней. Уже напился. Придется дать немного, только пусть сперва остальные яблоки перетащит. А Васька таким же был раньше, — поглядела она на услужливого мальчишку.
— Ты чей же будешь, а? Родители есть? — Они уже подошли к её забору.
— Есть. В Ленинграде.
Граммофониха одобрительно кивнула:
— В Ленинграде? Это хорошо… Ага! Ну, помогай старухе. Правильно. Я таких люблю.
— Так я и завтра приду. Хотите утром?
— Пораньше тогда. Я засветло встаю.
— Хорошо, тетенька.
— Луиза Никоновна меня звать. Ну, сколько тебе?
— Мне денег не надо, Луиза Никоновна. Я так вам помог.
Граммофониха заулыбалась:
— Вот это пионер! Это по-божески — старушке помочь!
И тогда Олег, осмелев, спросил:
— Луиза Никоновна, какие там ямы у вас в саду? Вы говорили, от войны. Может, это окопы? Давайте я посмотрю.
Граммофониху как током ударило. Неужели её выследили? От испуга она разинула рот, но, овладев собой, хрипло переспросила:
— Чего? Как ты сказал? Ни про какие ямы не знаю!
Она в упор поглядела на Олега, а он весь так и подался вперед, ожидая ответа.
— Нет тут никакого окопа! Слышишь! — заорала она. — И помощи твоей не хочу! Убирайся, сейчас собак натравлю!
— По плану получается, что есть, — настаивал он.
— Что? По какому ещё плану?
Он достал из кармана курточки свой план. Торговка даже не взглянула на бумагу. Она выхватила её у него, скомкала в кулаке и снова заорала:
— Иди отсюда! Во-он там есть окопы, под горой. А сюда лучше не суйся! Иди, иди.
— Странно, — прошептал он. — Чего она боится? На немецкие окопы показала… Странно! Очень!
Олег снова забрался на свое излюбленное место, на сук изрешеченного пулями вяза.
Что же делать? Скоро в Ленинград, а он ничего не нашёл! Как побывать за этим проклятым забором? Интересно, чего так напугалась Граммофониха? Тут какая-то тайна… А вдруг… Вполне возможно! Надо проверить обязательно!
— Надо ей было тут забор поставить, — пробормотал Олег и, повернувшись на своем суку, замер.
К калитке, покачиваясь, шел знакомый мужчина в соломенной шляпе. Он потоптался, что-то мыча, у забора и вдруг двинулся к дереву.
«Заметил», — понял Олег. Бежать было поздно.
Мужчина подошел и заплетающимся языком приказал:
— Ну!
Олег только крепче вцепился в сук.
— Слазь! Опять ты здесь!
Олег не шелохнулся.
— Сейчас сниму — худо будет!
Мужчина начал карабкаться на дерево. Вяз был толстым, сук — метрах в двух с половиной от земли. Подпрыгнув, пьяный дотянулся до сука, но не удержался и упал.
Он сидел на земле и ругался:
— Тарзан… Я тебе ребра пересчитаю! — Он поднялся и снова принялся карабкаться вверх.
Наконец ему удалось ухватиться за сук одной рукой. Он начал было подтягиваться, но Олег ударил ногой по его пальцам. Пальцы разжались, пьяный полетел вниз.
— Берегись у меня! — зарычал он, подбирая здоровенный камень.
— Дядя, за что вы меня?!
— Мёдом тебе тут намазано, что ли? Чего здесь болтаешься?
— Я ищу.
Мужчина, покачнувшись, спросил:
— Чего ещё ищешь?
Олег решился:
— Дядя, а за тем забором никакой ямы нет? Окопа?
— За забором? — медленно соображая, проговорил тот. — Как же! За забором есть! Там много ям! — Он загоготал. — И окопы там, и долговременные огневые укрепления.
— Нет, верно?
— Говорю. Попробуй погляди!
Он потряс камнем:
— Ну вот что, Робин Гуд, лучше слезай у меня, а то я тебя…
Делать было нечего.
— Ладно, сейчас слезу!
«Срочно нужна собака и ещё двое», — думал Олег, бредя в сторону от граммофонихиного забора.
— Пей да поговорим о деле.
— Денег давай, какое ещё дело? Опять?
Она не ответила. Занялась поросёнком.
— Во, ласковый бесенок! Тпрусь, тпрусь, на яблочка! — Потом она повернулась к племяннику: — Думаешь ты за старика браться?
— Пристала! Пусть живет.
— Пристала не пристала, а больше я тебе гроша не дам! Хватит. На меня милиция косится. Глаз не сводит! Всё. Куплю сад и буду торговать по-честному.
— Как это ты без меня купишь, а? То-то! Давай денег! Ну, Брунгильда!
Она вздохнула. Подвинула к себе огромную кружку:
— Чай остыл.
— Ну, как хочешь, — пригрозил Василий.
— Дам уж, дам. Но ты мне сегодня яблоки перенеси. Слышишь? Много ли я одна могу? Тётя у тебя уже старая. Таскала-таскала, а их ещё воз с верхом! Кто тебя просил их туда сыпать? Высыпал бы в саду в яму под сливой… Сколько я на них денег теряю!.. Чтобы перенести сегодня!
Покачав головой, Василий потянулся к бутылке.
— Во! Пей! — взвилась тетка. — А я огурчика подам. Смотри, прямо с грядки огурчик. Ты ж подумай, какие там яблоки, а? Какие яблоки! Старика ему жаль! Да старик теми яблоками и пользоваться не может. Раздает всё.