В тот день пальто Отомацу тоже было покрыто заледеневшим снегом. Опустив голову, он неподвижно стоял у изголовья покойной. "Ото-сан, почему вы не плачете?" - спросила жена Сэндзи, пытаясь расшевелить его, но Отомацу только буркнул в ответ что-то невнятное.
(Я ведь путеец, негоже мне плакать из-за родни.) Тогда, глядя на Отомацу, который стоял, машинально комкая полу пальто, и не проронил ни единой слезинки, Сэндзи почему-то явственно ощущал стук колес Д-51 по рельсам и запах жирного паровозного дыма. - Слушай, Сэн-тян… - Отомацу снял шапку и пристроил ее поближе к печке. Это была фуражка служащего государственной железной дороги, темно-синяя с темно-красным околышем и колесом на кокарде. - Что? - Я-то ладно, но что будет с КХ? - Ну, что ни говори, а двенадцатая серия выпущена аж в двадцать седьмом году Сёва (1952 год по европейскому календарю). Мы с тобой тогда еще были кочегарами на Д-51. - И значит - на металлолом? - Наработался, хватит.
Оба прекрасно помнили тот день, когда новенький, с иголочки, КХ-12 подошел к станции Хоромаи.
Сэндзи обтирочными концами начищал колеса Д-51, а Отомацу, взобравшись на тендер, сгребал в кучу уголь. По обе стороны железнодорожного полотна плотной толпой стояли жители деревни, шахтеры. Когда сверкающий КХ-12 предстал взорам собравшихся, вынырнув из тьмы тоннеля, толпа издала громкий ликующий вопль, приветствуя его, словно вернувшегося с победой воина.
(Вот это да, Сэн-тян! Глянь-ка, тепловоз пожаловал. Вот так КХ-12!) - кричал с тендера Отомацу, размахивая лопатой. Крики "ура" не смолкали до тех пор, пока стоявший на краю платформы начальник станции не принял у машиниста жезл. - Да, раз уж и паренек, который подбрасывал уголь в паровозную топку, на пенсию собирается, наверно, жестоко заставлять работать КХ - в конце концов, чем он хуже людей? - К тому же, Ото-сан, ведь это едва ли не последний тепловоз во всей Японии, если постараться, его можно определить в музей или в парк железнодорожников, там он наверняка попадет в хорошие руки. - Может, попросишь, чтобы и меня заодно выставили в музее?
Оба наконец расхохотались. - А не пора ли нам и о Новом годе подумать?
После того как были погашены фонари на вокзальной платформе, зал ожидания озарился неясными отблесками снега. - Глянь-ка, кто-то забыл.
На одной из опоясывающих зал скамеек, растопырив руки, сидела целлулоидная кукла. - А, тут одна малышка играла. Я и не заметил, как она ушла.
Выскочив на подъездную площадку, прямоугольник которой был словно вырезан из окружающей тьмы, Отомацу огляделся. - Целлулоидный пупс. Сейчас такие редкость. Может, кто из пассажиров забыл? - Да нет, это девчушечка все здесь крутилась, я ее раньше никогда не видел. - Ну уж положим! Откуда взяться кому-то, кого ты не знаешь? - Видать, приехала погостить к родне на новогодние каникулы. Может статься, на машине. Совсем крошечная, вот такая, очень славная. У нее еще был красный ранец. - Ранец? - Она сказала, что весной пойдет в школу, поэтому отец купил ей ранец. Очень милая. Все вертелась вокруг меня, никак не отставала. "Глядите, - говорит, - господин начальник, какой у меня ранец". - Поняла, небось, что ты любишь детей. Своих детей у Отомацу не было.
Позади конторы находились жилые помещения: две комнатушки с маленькой кухонькой. На домашнем алтаре стояла фотография отца Отомацу в форме и фотография его жены в молодые годы.
Поставив на алтарь курительные палочки, Сэндзи некоторое время молча рассматривал фотографии. - Снимка дочки у тебя нет? - Да ведь ей и было-то всего два месяца, когда она умерла. - Я забыл, как ее звали? - Юкко. Она родилась десятого ноября, в тот день как раз выпал первый снег, ну мы и назвали ее Юкико - Снежное дитя. Помнишь, ты еще говорил - вот и невеста нашему Хидэо? - Помню. Хидэо учился тогда в средней школе. Когда я сказал: "вот тебе невеста", он надулся и отказался взять ее на руки.
Сидя друг против друга за низеньким столиком, они подливали друг другу холодное сакэ. Радио выключили, и звук текущей тоненькой струйкой воды назойливо отдавался в ушах. - Может, это дурно, но я ведь до сих пор считаю, сколько Юкко лет. Будь она жива, ей бы в этом году исполнилось семнадцать. - Она ведь была поздним ребенком? - Да, мне было сорок три, а жене тридцать восемь. Видать, судьба…
Отомацу редко жаловался.
Ночью Отомацу Сато проснулся, почувствовав, что у кассы кто-то стоит. Это было в тот миг, когда неизменно точные стенные часы пробили двенадцать. - Господин начальник, господин начальник! - донесся до него чей-то нежный голосок, ему показалось, что кто-то пытается заглянуть внутрь сквозь щели между пластинами из органического стекла. - Чудно, в такое время… Уж не захворал ли кто? - Стараясь не разбудить Сэндзи, который крепко спал, накрывшись с головой одеялом, Отомацу неслышными шагами подошел к окну и, приоткрыв штору, увидел девочку с красным шарфом на шее. Она стояла возле кассы, облокотившись на окошко.
Девочка была старше той малышки, которую он видел накануне вечером, но в узких глазах было что-то сходное. - А, ты за куклой?
Девочка утвердительно кивнула. Накинув поверх пижамы куртку на вате, Отомацу вышел в зал ожидания. Снег неизвестно когда перестал идти, и со стороны подъездной площадки тянулась дорожка лунного света. Небо глухо постанывало. - Ты, наверное, ее старшая сестра?
Он протянул ей куклу, и девочка приветливо улыбнулась: - Она все плачет: "Где моя кукла?.." - Молодец, что пришла! Только я что-то вас до сих пор не видел. Вы чьи? - спросил Отомацу, а про себя подумал: "Понятно, городские, вон какое личико беленькое да тонкое".
Мы живем неподалеку от храма Тэндзин. Наша фамилия Сато. - Сато, значит. Ну, здесь все Сато. Я и сам Сато. Говоришь, рядом с храмом? Там, где масляная лавка?
Девочка отрицательно замотала головой. - Тогда, может, вы приехали к Иса? Или к То-рао?
Девочка молча трясла головой, как будто не желая отвечать. - Ты к дедушке приехала? На Новый год? Девочка по-прежнему не отвечала, и, решив, что довольно с нее вопросов, Отомацу заговорил о другом: - Ты бы лучше не ходила одна, это опасно. Медведи у нас, правда, не водятся, но можно увязнуть в снегу или упасть с насыпи. Так и до беды недалеко. Погоди-ка, я сейчас тебя провожу. - Да что вы, не надо. Мне недалеко. Да и светло, луна яркая.
Девочка говорила складно, да и вообще казалось очень смышленой. - Сколько тебе? - Двенадцать. - Так ты уже учишься в средней школе? Я думал, тебе меньше. - Я пока еще в шестом классе младшей школы. В этом году перейду в среднюю. Послушайте, господин начальник… - тут девочка замялась. Словно озябнув, она переступала с ноги на ногу. - А, наверное, хочешь по-маленькому. Туалет справа от входа. Погоди-ка, я сейчас зажгу свет.
Приоткрыв дверь конторы, Отомацу повернул рубильник на распределительном щите. Лампочка заморгала, высвечивая заснеженную платформу. - Господин начальник, мне что-то боязно, вы меня не проводите? - Конечно, конечно, пойдем.
Слегка наклонившись вперед, девочка потянулась к Отомацу и ухватилась за его руку. - Вообще-то, бояться тут нечего. Ну ладно, ладно
Сжав маленькую ладонь, Отомацу ощутил безотчетную грусть. Возможно, потому, что вчерашняя девочка и эта ее сестра до невозможности живо напомнили ему его покойную Юкко. А может, потому, что его здешней жизни осталось всего три месяца?